Идеальный мужчина
Род Васнецовых
Когда мы перечитываем русские народные сказки, какие образы первыми приходят нам в голову? С большой долей вероятности это образы, созданные Виктором Михайловичем Васнецовым. Его «Аленушка», «Три богатыря», «Иван-царевич и серый волк» и многие другие картины настолько прочно вошли в наше национальное сознание, что нам кажется, что именно так и выглядели эти персонажи, и никак иначе. Истоки такого единения с русским национальным наследием в творчестве художника следует искать в его детстве, в истории его рода.
Виктор Михайлович Васнецов родился 15 мая 1848 года в селе Лопьял Уржумского уезда Вятской губернии, в семье православного священника Михаила Васильевича Васнецова (1823—1870), принадлежавшего к древней вятской фамилии Васнецовых. Мать, Аполлинария Ивановна, родила шестерых сыновей, из которых Виктор был вторым. «Происхождение моей фамилии совершенно русское, как и я сам, от имени живущего в нашей стороне Василия… Васи – Васины дети, Васинцы, Васнецовы», – так описывал древнейшие истоки своего рода сам Виктор Михайлович.
История рода Васнецовых известна на Вятской земле с 17 века. Это были люди, жизнь свою отдававшие служению Богу и просвещению: священники и учителя. Отец будущих художников, Михаил Васильевич Васнецов, по окончании Вятской духовной семинарии был рукоположен в священники Троицкой церкви села Лопьял, куда прибыл с женой Аполлинарией Ивановной, происходящей из священнического рода Кибардиных, в 1844 году. В Лопьяле родились двое детей – Николай и Виктор.
В 1850 году Васнецовы переехали в село Рябово. Здесь родились еще четверо братьев: Александр, Аркадий, Аполлинарий и Иван. Первоначальное образование всем шестерым сыновьям Михаил Васильевич дал дома. Он учил их читать, писать, считать, петь. От отца же они получили первые навыки рисования. «Начал я рисовать с самого раннего детства, – вспоминал Виктор Васнецов впоследствии, – и в самом первом детстве рисовал больше корабли и морские сражения – это за тридевять-то земель от всякого моря. Потом пейзажи и людей (крестьян и проч.) по воспоминанию…»
В доме Васнецовых соседствовали уклады деревенской и городской жизни. По материальным условиям жизнь многодетной семьи Васнецовых напоминала скорее быт крестьянина-середняка.
В доме матери Михаила Васильевича, бабушки Виктора Михайловича, Ольги Александровны Васнецовой, урождённой Вечтомовой, все стены были завешаны её картинами. Позднее Виктор Михайлович вспоминал: «…Первые настоящие картины мы с Аполлинарием увидели в доме нашей бабушки, к которой наш отец возил “на поклон”, чуть только приедем из семинарии… все под стеклом, в золотых рамах, висели чинно в несколько рядов, заполняя стены гостиной… Мы гордились талантом бабушки».
Михаил Васильевич для сыновей был добрым и строгим наставником. На каникулах «отец требовал показать наши рисунки, очень серьёзно их рассматривал и строго критиковал, указывая на все подмеченные им ошибки. Кончив это дело, как-то немножко конфузясь и стесняясь перед нами, детьми, показывал свои работы, рисунки и этюды, выполненные масляными красками, все виды окружающих село красивых мест». «Однажды, – вспоминал Виктор Васнецов, будучи уже студентом Академии художеств, – мы все писали этюды, и единодушно рисунок отца был признан лучшим».
Вот как писал об отце и своём детстве в Рябово Аполлинарий Михайлович, младший брат Виктора: «Любовь к природе, влюблённость в неё, наблюдательность была воспитана во мне отцом с глубокого детства. Когда наступала весна, он звал меня в лес слушать зябликов; перед окнами мы ставили скворечники, вечерами всей семьёй гуляли по полям. Ночью обращал моё внимание на небо, я с детства знал главные созвездия и звёзды; вращение небесного свода и его причины… Любовь к природе и пейзажу воспитали во мне художника, и этим я обязан отцу. Его смерть потрясла меня до глубины души… Вечное, сердечное спасибо отцу».
Сам Виктор Михайлович вспоминал о своем детстве: «Я жил среди мужиков и баб и любил их не “народнически”, а попросту, как своих друзей и приятелей, слушал их песни и сказки, заслушивался, сидя на печке при свете и треске лучины».
В возрасте десяти лет Виктор был отправлен в Вятку для учёбы в Духовном училище и семинарии. Духовная семинария в Вятке была высокоразрядным учебным заведением. В семинарии Васнецов изучал летописные своды, хронографы, жития святых, притчи и другие произведения. Древнерусская литература, ее поэтика также направляли интерес будущего художника к русской старине. Из семинарии Васнецов вынес глубокое знание сложной православной символики, которое использовал потом в монументальной живописи, в своих храмовых росписях.
Виктор провел в Вятке девять лет, но потребности в служении церкви не испытал. В августе 1867 года с благословения отца он оставил семинарию за полтора года до ее окончания и с вырученными от лотереи деньгами уехал в Петербург поступать в Академию художеств. За год до этого скончалась Аполлинария Ивановна.
Застенчивый студент
Первый год Васнецов не учился в Академии по недоразумению: после сдачи экзаменов он не понял, что был принят. Он легко сдал экзамены, но от застенчивости не пошёл искать в себя в списках поступивших! А когда явился на повторные экзамены, выяснил, что уже год числится студентом. Начав учебу в Академии, Васнецов познакомился с Ильей Репиным, общение с которым переросло в крепкую дружбу, сблизился с Архипом Куинджи, Василием Поленовым, Василием Суриковым, Марком Антокольским, братьями Праховыми.
Вскоре в возрасте 47 лет умирает отец художника — Михаил Васильевич. Детство братьев кончилось. Шестеро детей остались сиротами. Необходимость зарабатывать на жизнь стала еще более насущной, так как Васнецов взял в Петербург шестнадцатилетнего брата Аполлинария.
С 1871 г. сначала по причине болезни, а потом из-за недостатка времени, регулярность посещения академии нарушилась. Постепенно Васнецов охладевал к учению в академических стенах. «Хотелось писать картины на темы из русских былин и сказок, а они, профессора, этого желания не понимали. Вот мы и расстались», — позднее объяснял он.
Судьбоносная встреча
Будущая жена Васнецова – Александра Рязанцева тоже училась в Петербурге. Девушка из купеческой семьи, окончив гимназию, покинула отчий дом в Вятке и уехала в столицу. Поступила на медицинские курсы. Познакомились Виктор и Саша в библиотеке. Его поразили её глаза – строгие и необыкновенно добрые. Стеснительный Васнецов неожиданно для себя рассказал Саше всю свою жизнь.
Девушка оказалась замечательной слушательницей. Он к тому времени уже был известным художником. Правда, его картин не покупали. Но Виктор не унывал. Он как раз собирался ехать в Париж. Перед отъездом Васнецов сделал Саше предложение, спросил: составит ли она его счастье? Саша ответила утвердительно и тут же предупредила, что хоть она из купеческого рода, состояния у неё нет. Фраза: «Перед вами бесприданница», — вызвала улыбку у Виктора. «Бог поможет. И мы умеем работать», – успокоил он Сашу.
Весной 1876 г. Васнецов поехал в Париж, куда его давно звали Репин, Крамской и Поленов. Через год, вернувшись в Россию, Виктор Васнецов обвенчался с невестой. Семью свою он строил по подобию отцовской, патриархальной семьи.
Их первый совместный капитал составил всего 48 рублей. Придумали план: снять комнату поскромнее и жить в режиме строгой экономии. Через несколько дней к Васнецовым заглянули друзья-художники Репин и Поленов. Принесли конверт, как они выразились, «на обзаведеньице». Деньги разошлись быстро, а работы у Васнецова всё не было, и он без устали бегал в поисках заказов. На всю жизнь запомнил художник один из первых семейных завтраков. Саша намазала маслом булочку и отдала её Виктору. А себе масла не взяла, сказав, что ей не хочется. Булка застряла у Виктора в горле. Но вместе с тем он понял: с такой женой ничего не страшно. Он с утроенной энергией принялся искать работу. Решив, что Петербург не хочет его принимать, Васнецовы перебрались в Москву. В новом городе началась новая жизнь, появились заказы и неплохие гонорары. Когда Виктор принёс Саше первые деньги, приятно удивлённая жена пошутила, что он ограбил извозчика. Она радовалась деньгам прежде всего потому, что Витя теперь сможет купить краски.
Успокоение в семье
Друзья Васнецова по-хорошему ему завидовали: семья у Виктора получилась замечательная. Умница и красавица жена, к тому же необыкновенно терпеливая. Весёлые дети. Их у Васнецовых было пятеро – четверо сыновей и одна дочь. Днём в квартире шумно от смеха и гомона. Вечерами – тишина: Александра Владимировна читала вслух Библию, или Виктор Михайлович приобщал наследников к литературе: Шекспиру, Гоголю, Пушкину.
Из воспоминаний сына Алексея о своем отце: «Я помню довольно ясно, как отец несет меня куда-то на руках, я стараюсь освободиться, верчусь, кричу и стараюсь схватить его за бороду, сердце мое полно злости — вероятно, я что-нибудь напроказил. Лицо отца в этот момент запечатлелось отчетливо в моей памяти: доброе, смеющееся (не соответствующее совсем моему гневному настроению),— хорошо запомнилось, как движением головы он старался спасти свою бороду от моих ручонок».
В начале 1885 года Виктор Михайлович получает приглашение принять участие в росписи только что построенного Владимирского собора в Киеве. Не сразу, но свое согласие художник дает. Верующий человек, в работе для церкви он начинает видеть свое настоящее призвание. В огромном Владимирском соборе Васнецову надо было расписать главный неф и апсиду. Более десяти лет трудился Васнецов над росписью в соборе. Сам по себе факт столь грандиозной работы впечатляет (около 400 эскизов, непосредственно стенопись при участии помощников — свыше 2000 кв. м) и не имеет равных в русском искусстве всего XIX века.
Вот что вспоминает о тех днях сын Виктора Михайловича Алексей: «Утром он пил чай, но ничего не ел. Потом уходил в «Собор» до вечера, иногда приходил к завтраку в 12 часов дня. «Собор» — это у нас значило не просто храм, а нечто совсем особенное, нарицательное, собирательное место, нечто величественное и несколько таинственное, куда уходил отец на целый день, где он работал, откуда иногда приходили за чем-нибудь его помощники и рабочие…
Впоследствии, когда мы подросли и нас иногда водили в «Собор», он принял более реальные формы. Громадный, весь застроенный лесами, и там в вышине маленькая фигура — отец в своей синей блузе, замазанной масляными красками. Он сбегал с лесов нам навстречу, веселый, бодрый, с палитрой в левой руке, на первую площадку лесов (приблизительно у пояса «Богоматери») и прикладывал свою руку к руке «Младенца», чтобы показать, насколько рука «Младенца» больше его руки (эта блуза и палитра до сих пор хранятся у нас). Все это было занимательно и таинственно. Приходил отец домой, когда уже смеркалось, обедал и ложился отдыхать. Потом пили вечерний чай и шли спать.
Несмотря на занятость, отец находил возможность и нам уделять время. Когда он отдыхал, лежа на кровати, но не спал, он иногда брал нас к себе на кровать и рассказывал нам сказки или что-либо из своего детства. Это были лучшие часы нашей жизни. Полутемная комнатка (лампа висела в соседней комнате, куда дверь была открыта), длинная фигура отца, лежащего на кровати на спине — и мы, маленькие комочки, копошащиеся вокруг него. Жутко, таинственно, поэтично. Отец не спеша рассказывает страшную сказку, впрочем, всегда хорошо кончающуюся, или что-нибудь из жизни.
Странно, что хорошо запомнились внешние подробности, настроение, но самые сказки и рассказы совершенно испарились из головы. Помню только начало одной сказки. На белой печи в углу комнаты была трещина, и она шла уступами снизу вверх. Отец начал рассказ с этой трещины. Будто это уступы горы, а на горе замок. По уступам к замку взбирается рыцарь. Он давно покинул свой замок, сражался в Палестине с неверными и вот наконец возвращается в свой заброшенный замок (сказки отец всегда выдумывал сам тут же. Начинал, прицепившись к чему-либо, и вел рассказ, сам не зная, чем кончит). Иные сказки были очень длинны и рассказывались много вечеров, иногда с большими перерывами, т. к. отец забывал, о чем рассказывал, на чем остановился, и просил напомнить, мы, конечно, всегда помнили. Помню, что одна сказка длилась несколько лет. Называлась она «Рыцарь железная рука». Была необыкновенно интересна и увлекательна, но в чем она состояла, я совершенно забыл…».
Виктор Михайлович долго работал над иконой Богоматери с младенцем Иисусом для алтаря собора. Лицо младенца – это лицо его на тот момент полугодовалого сына Михаила. Художник М. Нестеров, друг семьи Васнецовых, так писал о росписях в соборе: «Миша, его любимец, встречается в картинах Виктора Михайловича во всех серафимах и херувимах». Примечательно, что именно Михаил впоследствии станет священником.
Семейные елки
Очень интересен рассказ сына Алексея о рождественских елках, которые устраивали Васнецовы в своем доме: «Одним из самых радостных событий в нашей жизни были елки, устраиваемые неукоснительно каждый год в 1-й день рождественских праздников. «Васнецовские елки» славились в Киеве. Как во всем, отец принимал в них живейшее участие. Так как времени у него было мало, он сам не мог исполнять всех подготовительных работ к елке, он давал каждый раз новую мысль, новый план елки, давал направление работы. Елки не повторялись, а каждая была как бы новым художественным произведением.
Горячее участие в подготовительных работах к елке принимал дядя Аполлинарий Михайлович. Например, один раз из нас, детей, была поставлена живая картина «Рождество Христово». Я и старший брат изображали пастухов, а младший ангела. Фон был затянут непроницаемой синей бумагой, а дырка в ней освещалась сзади лампой, получалась звезда. Другой раз дядя сделал макеты на ту же тему. Я помню только фигуры волхвов, силуэтами темной ночью идущие поклониться Христу.
Украшения елки были всегда необычные, рыночные покупались только те украшения, которые не портили общего вида. Остальные клеили сами. Например, однажды фрукты были заключены в толстых паяцев с короткими руками и ногами, смешной рожицей и огромным туловищем, в котором помещалось два апельсина. Как-то на ветвях, украшенных снегом, весело разгуливали канадцы, японцы и др. народы, очень искусно сделанные из цветной бумаги. Под елкой был снег — выше стояли замки с башнями, избушка на курьих ножках и т. п. Свечи помещались в разноцветных тюльпанах, всюду сияли золотые и серебряные звездочки, словом, все было-необыкновенно красиво, таинственно, поэтично.
Елка стояла и зажигалась дня 3—4 и убиралась, когда начинала осыпаться хвоя. Сама елка была произведением искусства. На елки собиралось много народу, устраивались игры. Но мы любили не шумное веселье игр, не подарки, а самую елку, настолько она была хороша, и когда зажигалась она без гостей, то не теряла своего обаяния. И так во всем, что делал отец, виден был его талант, его увлечение, его детская радостная душа.»
Как в сказке
В 1891 году семья переехала обратно в Москву. Для полного счастья Васнецову не хватало только собственного дома. Виктор Михайлович хотел, чтобы дом походил на сказочный терем, и эта мечта сбылась. На каменный терем, правда, денег не хватило. Но и то, что выстроили из дерева, да ещё и практически в центре Москвы, заставляло знакомых ахать от восхищения. На втором этаже Васнецов устроил мастерскую.
Теперь он был абсолютно счастлив: можно было работать, не расставаясь с семьёй. Рисовать, прислушиваясь к шуму с первого этажа, где хозяйничала Александра Владимировна и собирались любимые дети.
«Только в семье найдёт успокоение современный страдающий человек», – говорил Васнецов. Виктор и Александра Васнецовы прожили вместе 49 лет. Прожили в счастливом семейном согласии. Она – потому что обладала удивительным даром быть преданной женой. А он – потому что был настоящим мужчиной, надёжным, ответственным и сильным духом.
Всю чистоту и силу духа Виктора Михайловича Васнецова мы видим в его картинах, в глазах его персонажей. «Его душа рвется к небу, но прикреплена к земле», — сказал о Васнецове его искренний почитатель отец Сергий Булгаков. «Наше солнышко», «великий труженик» — так называли его друзья и коллеги. Своим теплом и любовью он делился со своей семьей, своими детьми, которые стали достойными продолжателями рода Васнецовых.