Самый лучший папа Корней Чуковский
Читая воспоминания его детей, создается впечатление, что то время, которое писатель проводил с ними, он все время играл. Да и вся его жизнь кажется какой-то игрой – игра в переводчика, игра в детского поэта, игра в счастливого человека, и в его псевдониме «Корней Чуковский» тоже содержится игра – он взял свою настоящую фамилию «Корнейчуков» и разделил ее на имя и фамилию.
Очень впечатляет книга дочери Корнея Ивановича, писательницы Лидии Чуковской «Памяти детства: Мой отец – Корней Чуковский»: она написана с такой любовью и обожанием, которые только могут быть у ребенка по отношению к своему родителю. Вот как она описывает своего отца: «Узкий, длинноногий и длиннорукий, подбрасывающий к потолку и ловящий без промаха палку, тарелку, кого-нибудь из нас. Тощий, но сильный; любит веселье и любит и занозистой насмешкой поддеть. Непоседлив, беспечен, всегда готов затесаться в нашу игру или изобрести для нас новую.. сам он, во всем своем физическом и душевном обличье, был словно нарочно изготовлен природой по чьему-то специальному заказу «для детей младшего возраста» и выпущен в свет тиражом в один экземпляр.
Нам повезло. Мы этот единственный экземпляр получили в собственность. И, словно угадывая его назначение, играли не только с ним, но и им и в него: лазили по нему, когда он лежал на песке, как по дереву поваленному, прыгали с его плеча на диван, как с крыльца на траву, проходили или проползали между расставленных ног, когда он объявлял их воротами. Он был нашим предводителем, нашим командиром в игре, в ученье, в работе, капитаном на морских прогулках и в то же время нашей любимой игрушкой. Не заводной – живой.»
Корней Чуковский не только охотно играл со своими детьми каждый свой свободный час, но и старательно оберегал от посторонних и даже собственных вторжений их самостоятельные утехи и выдумки – в особенности те, в которых чувствовал ростки одухотворенности, творчества. Например, когда старший сын Коля говорил: «Уходите, я мечтаю!» — Корней Иванович брал младших и оставлял Колю в одиночестве. Он считал такие «мечтания» очень важным душевным занятием.
Его первая детская сказка «Крокодил», тут же принесшая ему популярность, тоже родилась в форме игры. Корней Иванович с женой Марией и тремя детьми летом 1916-го возвращался поездом с дачи в финском городке Куоккала в Петербург. Дорогой заболел сын, 12-летний Николай. Поднялась температура. Он капризничал, плакал, стонал. Чтобы как-то успокоить ребенка, отец начал рассказывать ему сказку, которую сымпровизировал в ритм перестука колес:
«Жил да был
Крокодил.
Он по улицам ходил,
Папиросы курил.
По-турецки говорил —
Крокодил, Крокодил Крокодилович!»
Мальчик успокоился, заулыбался. Сказка увлекла 9-летнюю Лиду и 6-летнего Бориса. Дети смеялись, хлопали в ладоши и просили рассказать еще о приключениях смелого мальчика Вани Васильчикова, который победил Крокодила. Так Корней Иванович стал детским поэтом и писателем.
Просто Коля
Мы, как правило, уверены в том, что такие энергичные в общении с детьми родители, которые получают удовольствие от игр, являются цельными, гармоничными и счастливыми натурами, у которых на душе всегда светло и тепло. Увы, тяжелое детство Корнея Ивановича навсегда наложило отпечаток на его душевное состояние, правда, знал об этом только он и его дневник.
Николай Васильевич Корнейчуков (настоящее имя поэта) родился в Санкт-Петербурге в 1882 году. Его мать, Екатерина Осиповна Корнейчукова, была простой крестьянкой и прислуживала в доме Эммануила Соломоновича Левенсона, который и был отцом Николая и его старшей сестры Марии. Их брак не был официально зарегистрирован по двум причинам: отец Эммануила Соломоновича был против родства с простой крестьянкой и впоследствии подыскал своему сыну женщину «своего круга», а во-вторых, разное вероисповедание Екатерины и Эммануила не позволило им заключить брак. Николаю дали отчество «Васильевич» в честь его крестного. Вскоре после рождения Николая его отец женился на подходящей ему партии и Екатерина Осиповна была вынуждена с двумя детьми покинуть его дом. Она уехала в Одессу. В Одессе она работала прачкой, едва сводила концы и концами. В 16 лет Николая исключают из одесской гимназии, когда по царскому указу учебные заведения «освобождали» от так называемых «кухаркиных детей» — низкого происхождения.
Вот что пишет в «Дневнике» сам Корней Иванович: «Я, как незаконнорожденный, не имеющий даже национальности (кто я? еврей? русский? украинец?) – был самым нецельным, непростым человеком на земле… Мне казалось,… что я единственный – незаконный, что все у меня за спиной перешёптываются и что когда я показываю кому-нибудь (дворнику, швейцару) свои документы, все внутренне начинают плевать на меня… Когда дети говорили о своих отцах, дедах, бабках, я только краснел, мялся, лгал, путал… Особенно мучительно было мне в 16–17 лет, когда молодых людей начинают вместо простого имени называть именем-отчеством. Помню, как клоунски я просил даже при первом знакомстве – уже усатый – «зовите меня просто Колей», «а я Коля» и т.д. Это казалось шутовством, но это была боль. И отсюда завелась привычка мешать боль, шутовство и ложь – никогда не показывать людям себя – отсюда, отсюда пошло всё остальное».
«… У меня никогда не было такой роскоши, как отец или хотя бы дед» — с горечью писал Чуковский. Они, конечно же, существовали (так же, как и бабушка), но все дружно отказались от мальчика и его сестры. Своего отца Коля знал. Об этом после смерти отца написала его дочка Лидия. Семья жила тогда в финском местечке Куоккала и однажды Корней Иванович неожиданно привёз в дом дедушку своих детей. Было обещано, что тот погостит несколько дней, но сын неожиданно и быстро выгнал его. Больше в доме об этом человеке никогда не говорили. Маленькая Лида запомнила, как однажды мама вдруг позвала детей и строго сказала: «Запомните, дети, спрашивать папу о его папе, вашем дедушке, нельзя. Никогда не спрашивайте ничего». Корней Иванович навсегда был оскорблён за мать, но она всю жизнь любила отца своих детей – в их доме всегда висел портрет бородатого мужчины.
Как четверо коней
После исключения из гимназии незаконнорожденный «кухаркин сын» Николай Корнейчуков сам обучается по гимназическим учебникам, сам выучивает английский и французский языки и бесконечно читает. Уже в 1901 году он начинает журналистскую деятельность – пишет статьи в «Одесских новостях», а в 1903 году его, как единственного члена редакции, владеющего английским языком, отправляют корреспондентом в Лондон.
Вот что пишет об отце дочь Лидия: «Он сам переступил порог, быть может, один из труднейших на свете: шагнул из мещанства в интеллигенцию. Всю жизнь владело им смирение и гордость самоучки: преувеличенное смирение перед людьми более образованными, чем он, и смиренная гордость за собственные, добытые вопреки помехам, познания».
В одной английской книжке, сохранившейся до сего дня на полке в Переделкино, красным карандашом его рукою подчеркнуто: «Какое бы дело ему ни приходилось тащить, он тащил, как четверо коней в одной упряжке». Так он прожил всю жизнь. Переводчик, литературный критик, литературовед, редактор – Чуковский стал известным в литературных кругах задолго до публикации его первой детской книги в 1916 году («Крокодил»). Он пережил травлю, а затем опять признание, но никогда не прекращал работать «за четверых» и того же требовал от своих детей.
«Сухопарая экономка знаменитого лысого путешественника, заболев скарлатиной, съела яичницу, изжаренную ею для своего кудрявого племянника. Вскочив на гнедого скакуна, долгожданный гость, подгоняя лошадь кочергой, помчался в конюшню…»
«Пестрая бабочка, вылупившись из куриного яйца, угодила прямо в тарелку старому холостяку…» — такие предложения давал своим детям на перевод с русского на английский Корней Чуковский, когда им было всего 6 – 7 лет. Вот что пишет про его методы преподавания дочь Лидия: «Переводить мы любили. А вот слова зазубривать – не очень-то. Ими он преследовал нас постоянно и по-нашему – невпопад. В лодке ли, по дороге ли на почту он внезапно швырял в нас вопросами: как по-английски фонарь? Или аптека? А что такое the spoon?… В молодости был он горяч и несдержан – и из-за плохо выученных слов случалось ему и по столу кулаком стукнуть, и выгнать из комнаты вон или даже – высшая мера наказания! – запереть виноватого в чулан… Сам он не терпел полузнайства, да и полуделанья – ни в чем.»
И в горести, и в радости
В 1903 году Чуковский женится на Марии Гольдфельд, еврейской девушке из одесской мещанской семьи, которая приняла православие, чтобы выйти замуж за Корнея Ивановича. Этот брак был заключен по большой любви и продлился всю жизнь.
В своих дневниках Чуковский очень целомудренно и скупо пишет о чувствах к жене. Посетив в 1936 г., через 33 года после свадьбы Одессу, он стоял около дома, в котором когда-то жила его невеста, и многое ему вспомнилось. Появляется запись: «Мы здесь бушевали когда-то любовью». И ещё одна пронзительная запись, сделанная после смерти любимой женщины в 1955 году: «Смотрю на это обожаемое лицо в гробу…, которое я столько целовал – и чувствую, будто меня везут на эшафот… Хожу каждый день на могилу и вспоминаю умершую: … вот она в бархатной кофточке, и я помню даже запах этой кофточки (и влюблён в него), вот наши свидания за вокзалом, у Куликова поля…, вот она на Ланжероне, мы идём с ней на рассвете домой, вот её отец за французской газетой…». Сколько любви, нежности и юной страсти в словах этого далеко не молодого человека, лишившегося жены и верной подруги! Всю жизнь они делили и радость, и горе. Радости было много – у них родились четверо детей: старший Николай (1904 год), дочь Лидия (1907 год), сын Борис (1910 год) и младшая дочь Мария, которую все звали Мурочкой (1920 год).
Горя было тоже очень много. Особенно тяжелыми были для семьи Чуковских 1930-е годы – в 1931 году, в возрасте 11 лет от костного туберкулеза умирает младшая дочка Мурочка. Они долго лечили ее, но в сентябре 1931 года стало понятно, что Мурочка не выздоровеет. «Старается быть веселой, — но надежды на выздоровление уже нет никакой», — записал Чуковский в дневнике. Мурочка видела, что отец радуется, когда она улыбается, поэтому просила его снова и снова читать стихи. Ночью 11 ноября 1931 года Чуковский дежурил около кровати дочки. Она начала было рассказывать отцу сон, но так и не закончила. «Лежит ровненькая, серьезная и очень чужая, — записал он. — Но руки изящные, благородные, одухотворенные. Никогда ни у кого не видел таких».
В 1928-м в газете «Правда» сказку «Крокодил» раскритиковала вдова Владимира Ленина, главный педагог Советского Союза Надежда Крупская. «Что вся эта чепуха обозначает? — писала она. — Какой политический смысл имеет? Какой-то явно имеет. Но он так заботливо замаскирован, что угадать его довольно трудновато. Я думаю, что «Крокодила» нашим ребятам давать не надо не потому, что это сказка, а потому, что это буржуазная муть».
После той статьи Чуковского начали критиковать повсюду, появляется даже специальный термин «чуковщина». В 1929-м общее собрание родителей кремлевского детского сада заклеймило «Муху-цокотуху» как «восхваляющую мещанство и кулацкое накопление». «Путаницу» обвиняли в том, что она сознательно задуривает детям головы, а из-за строки «Рыбы по полю гуляют, жабы по небу летают » у малышей возникает искаженное представление о мироздании. В конце 1929-го книги Корнея Чуковского начали изымать из библиотек, а новые запретили издавать. Перестали печатать и другие его произведения.
Безработный, доведенный травлями и бедностью до отчаяния, писатель печатает в «Литературной газете» публичное отречение от своих книг: «Я писал плохие сказки. Признаю, что они не годятся для строительства социалистического строя. Теперь я не могу писать ни о каких «крокодилах», зато хочу разрабатывать новые темы. Среди книг, которые я наметил для своей «пятилетки», первое место занимает теперь «Веселая колхозия». Она так и не появилась. «Я поступил так подло, что не мог больше писать что-то для детей,»- говорил об этом сам автор.
Семью не обошел «большой террор». В 1937 году арестовывают, а в 1938 году расстреливают мужа Лидии Чуковской, Матвея Бронштейна. Самой Лидии, выехавшей в то время с дочерью из Ленинграда на Украину, удалось избежать ареста, хотя соответствующие документы были оформлены.
В 1941 году оба сына Чуковского ушли на фронт, но вернулся только один, Николай. Сын Борис погиб в первые месяцы войны под Можайском. Сама семья была в эвакуации в Ташкенте. Как доносил НКГБ в ЦК, в годы войны Чуковский высказывался: «…Всей душой желаю гибели Гитлера и крушения его бредовых идей. С падением нацистской деспотии мир демократии встанет лицом к лицу с советской деспотией. Будем ждать.»
Признание
В период «травли» Чуковский больше занимается переводами, редакторской деятельностью, а также детской психологией. В 1958 году Чуковский оказался единственным советским писателем, поздравившим Бориса Пастернака с присуждением Нобелевской премии. Он был одним из первых, кто открыл Солженицына, первым в мире написал восхищенный отзыв об «Одном дне Ивана Денисовича», дал писателю кров, когда тот оказался в опале. В 1964 году Чуковский хлопотал в защиту поэта Иосифа Бродского, отданного под суд за «тунеядство».
В 1957 году Корнею Чуковскому была присвоена ученая степень доктора филологических наук, в 1962 году – почетное звание доктора литературы Оксфордского университета.
В хрущевскую «оттепель» его сказки опять начали издавать. Он становится всенародным любимцем, главным сказочником Советского Союза. На своей даче в Переделкино под Москвой писатель устраивает встречи с соседскими детьми, читает стихи, приглашает известных людей. Отрезал кусок земли от своего дачного участка и построил там детскую библиотеку, потому что пришел к заключению, что дети мало читают. Был у него еще один план: «Хочу до конца жизни построить еще детсад». Но — не успел. Он умер в Москве в 1969 году, похоронен на Переделкинском кладбище. Его пережила только дочь Лидия. Сын Николай внезапно скончался в 1965 году.
Дети Корнея Чуковского связали свою жизнь с литературной деятельностью. Сын Николай был писателем Он автор биографических повестей о Джеймсе Куке, Жане Лаперузе, Иване Крузенштерне, романа «Балтийское небо» о защитниках осажденного Ленинграда, психологических повестей и рассказов, переводов.
Лидия Чуковская – писательница и правозащитница, автор повести «Софья Петровна» (1939-1940, опубликована в 1988 году), представляющей собой свидетельство современницы о трагических событиях 1937 года, работ о русских писателях, воспоминаний об Анне Ахматовой, а также трудов по теории и практике редакторского искусства.
Внучка Корнея Ивановича, дочь Лидии Чуковской, Елена Чуковская (Люша) тоже стала литературоведом и писателем, была награждена литературной премией Александра Солженицына в 2011 году. Всего у Корнея Чуковского было 5 внуков и 7 правнуков.
