Family Tree Channel с Ириной Богушевской: идеальных матерей не бывает

Как совместить материнство с напряженным рабочим графиком, при этом сохранив близкие и доверительные отношения со своими детьми? 7 февраля мы обсуждали это в прямом эфире Family Tree Channel c певицей, поэтессой, композитором и мамой двоих прекрасных сыновей Ириной Богушевской.

Анастасия Изюмская: Доброе утро, это Family Tree Channel. Меня зовут Анастасия Изюмская. Я основатель этого проекта и этого канала. Сегодня у сына день рождения, и я решила сделать подарок себе и всем подписчикам нашего канала и страниц в социальных сетях. Это встреча с замечательным человеком, с удивительным профессионалом, с любимой многими взрослыми и детьми певицей — Ириной Богушевской. А еще она жена и мама, что тоже немаловажно,. потому что именно сегодня мы об этом и будем говорить. Ирина, доброе утро!

Ирина Богушевская: Доброе утро, Настя! С днем рождения сына Вас!

А.И.: Да, видите, я решила с утра себе тоже начать дарить подарки, потому что для меня это важный день. умаю, что Вы, тоже мама, меня понимаете.

И.Б.: Да, конечно.

А.И.: У меня, во-первых, просьба ко всем, кто нас смотрит, — задавайте свои вопросы, не стесняйтесь, потому что время пролетает быстро. Если хотите, чтобы ваш вопрос прозвучал, то задавайте его прямо сейчас. Во-вторых, если вы хотите знать, кто приходит к нам в гости на Family Tree Channel, подписывайтесь на нашу страницу в социальных сетях или на телеканал, чтобы получать и приглашения, и видеозаписи подкаста сразу, как они будут готовы. Ирина, к Вам у меня тоже просьба: мы будем говорить сегодня об очень личных, интимных вещах, поэтому сами решайте, насколько Вам будет комфортно отвечать на мои вопросы.

И.Б.: Хорошо, я отрегулирую.

А.И.: У меня сразу появилась картинка, как Ирина достала глубоководный аппарат, маску для подводного плавания (смеется).

И.Б.: Нет, я просто всегда в батискафе, поэтому мне легче (смеется).

А.И.: Рыба у вас такая символическая за спиной находится. Так что будем считать, что погружение началось (улыбается). Скажите, наверное, этот вопрос Вам задавали миллион раз, но я, как работающая мама, не могу не задать его тоже. Как Вам удается сочетать материнство и такую насыщенную профессиональную жизнь? Можно ли сказать, что где-то выбираете что-то одно, где-то что-то другое? Как балансируете, как Вы удерживаете эти хрустальные шарики одновременно?

И.Б.: Настя, сейчас эта ситуация уже не такая острая, потому что моему младшему сыну скоро 16. И это совсем другая история, когда ему 2 или 3, а я бесконечно гастролирую, и он рыдает каждый раз, когда приходится уезжать на гастроли, цепляется за меня. Эти душераздирающие сцены повторялись довольно часто.

Однажды он забаррикадировал входную дверь: пригнал туда табуретку из кухни и большие немецкие машинки — мусоровозы, тракторы. Вот он там все, значит, выставил в ряд, обложил какими-то мишками, встал вот так (изображает) и сказал: “«Ты больше никуда не поедешь. Всё!». Это было ужасно тяжело.

Потом он заболел, как выяснилось потом, коклюшем. Врачи не могли долго определить, что это такое. Мы позвали тетеньку-врача, очень опытного инфекциониста, из Морозовки, старой закалки, как говорится. И вдруг она мне доброжелательно говорит: «Ирина, скажите, а Вы вообще часто бываете со своим ребенком?» Я говорю: «Вы знаете, вообще не очень, если честно. У него прекрасная няня!»

Врач говорит: «Понимаете, что я Вам хочу сказать. В общем-то много чего повидала в этой жизни, но я вижу, что дети, которые хватают такой диагноз… Подумайте о том, что он просто задыхается без Вас».

Я ее, как сейчас говорят, услышала и дальше начала очень жестко отсеивать какие-то профессиональные необходимости в пользу семьи. Я прекратила появляться на всяких тусовках вообще. Потому что если был выбор пойти куда-то общаться с нужными, полезными людьми или сидеть с ребенком, укладывать его спать, то я всегда выбирала второе. И абсолютно об этом не жалею, честно говоря. Потому что мой старший сын вырос без меня практически, с моими родителями. И мне очень не хотелось повторить это с младшим.

А.И.: А сколько было  младшему сыну тогда, когда вся эта история случилась и когда вы пересмотрели свою позицию относительно тусовок, гастролей?

И.Б.: Около 3 лет. Он родился в 2002 году. Сами знаете, что начало 2000-ых — это было тучное время. И очень хотелось успеть всё.  И, с одной стороны, мы старались успевать. У меня тогда было очень много гастролей и прекрасный спектакль  «Веселые ребят», где я пела партию Анюты. Мы тоже много ездили с этим спектаклем. Очень хотелось ответить на все предложения, которые были. И, мне кажется, любой работающей маме это состояние знакомо. Когда у тебя есть определенные вызовы, ты хочешь реализоваться. Это ужасный выбор, на самом деле, между собой и своим ребенком. Как-то вот я ухитрялась балансировать все-таки. Стала проводить все отпуска с ним. Только с ним. Это всегда была семейная история. Новый год — всегда только с ним. Наряжать елку — с ним.

Но ты жертвуешь тогда, получается, друзьями и тусовками. Я очень плохой друг, очень редко с кем-то вижусь из своих друзей. Это та жертва, которую ты приносишь, если хочешь быть и профессионалом, и мамой.

А.И.: Как здоровье сына? Улучшилось быстро после того, как Вы поменяли отношение?

И.Б.: Не сразу. Но таких ужасных эпизодов у нас больше не было. Правда, у нас потом был полиноз, но это общая московская история 2012 года. И, поскольку я была рядом, очень быстро все купировали.

А.И.: А вообще роль мамы дается каждой женщине по-своему. Как Вам с этим? И было ли Ваше материнство с первым ребенком и со вторым отличным друг от друга?

И.Б.: Настя, это тотально разные истории. Потому что та мама, которая растила сына в 90-е, когда все полетело вверх тормашками и одновременно заканчивала университет, делала какие-то первые свои профессиональные шаги. И с профессией актерской, сценической, все было  непросто, я работала на радио и не на одном. И та мама, которая родила второго ребенка в 36 лет, в благополучной семье, уже с какой-то подушкой безопасности… В общем, это разные совершенно люди. У них разная степень тревожности, разная степень ответственности. Поэтому да, это совсем разные вещи. Я детей растила абсолютно по-разному. С первым мне, в основном, помогали родители, а второй был уже совсем-совсем лучше. То есть я получила разный опыт: была сестрой своего старшего ребенка и такая мама-мама с младшим.

А.И.: Сейчас уже старший — довольно взрослый человек, младший-то уже не дитё.

И.Б.: Да, скоро 16.

А.И.: Довольно взрослые, можно обернуться назад и посмотреть, что вот здесь было правильное решение, а вот здесь я ошиблась. И, будь моя воля, поменяла бы. Вот это — удачный путь, а это — менее удачный. Или Вы не ставите таких оценок? И видите ли Вы там, в характере сыновей или в отношениях между вами, свой материнский багаж? У меня просто сын маленький, и я тоже понимаю, что, мягко говоря, далеко не идеальная мама. И что-то, какие-то страницы нашей жизни общей, я бы переписала. Но мне интересно: вот еще 10 лет пройдет, сейчас ему 6 исполнилось, я обернусь назад… И что я увижу, как я оценю то, что прошло?

И.Б.: Знаете, что касается Вас: во-первых, хочу сказать, что мне очень нравится слово «осознанное родительство». Потому что я считаю, что осознанность — это ключ к процессу развития. Когда ты в каждый момент жизни отдаешь себе отчет в том, кто ты, где находишься, что ты делаешь, для чего ты это делаешь. Это совсем иная история, которая у меня тоже была со вторым ребенком,чем та —  история родительства 90-х.

Я думаю, что люди, которые растили детей в 90-е, говорят примерно одинаковые вещи. Когда ты, в общем, на велосипеде и все в аду, и всё горит, то и ты горишь, и ты в аду. Это совсем не то же самое, когда у тебя есть возможность рефлексировать по поводу своей неидеальности.

И, кстати, хочу поругать концепцию идеальной мамы. Мне кажется, это — совершенно страшная вещь, которую молодые мамы на себя навешивают. Это стремление соответствовать каким-то совершенно, мне кажется, непонятно откуда взявшимся стереотипам о том, что ты должна успевать всё: у тебя на столе должно быть 10 блюд, ты должна быть в макияже с утра до вечера, должна быть нежной женой, пылкой любовницей и прекрасным профессионалом. И одновременно качать троих детей. Нет, это невозможно. Надо раз и навсегда себе сказать, что идеальных матерей не бывает! И дать себе возможность не бежать за этой морковкой постоянно. Потому что, мне кажется, это кончается только нервными срывами и больше ничем.

А.И.: Отчасти наша книжка «Мама на нуле», которая посвящена родительскому выгоранию, про это — про то, что не надо быть идеальной мамой, это, в общем-то, невозможно, это — путь в депрессию.

А нужно быть достаточно хорошей, в первую очередь, достаточно хорошей мамой самой себе для того, чтобы этот ресурс себе дать, а потом уже радовать окружающих тем, что ты наполнен, и тем, что ты можешь утешить, накормить вкусно. Кстати, тема ресурса для нашего проекта родительского очень важная . Где Вы этот ресурс черпаете? Как Вы восстанавливаетесь при таких нагрузках, чтобы и с семьей время проводить насыщенно?

И.Б.: Мне кажется, тема ресурсов в последнее время звучит вообще отовсюду.  Это все безумно важно, потому что мы живем, мне кажется, в какой-то перегруженной среде. И тут, думаю, надо «почувствовать» один раз в жизни этот баланс в том, что касается твоей работы, в том, что касается отношения к детям, что касается вообще всего-всего. Я его почувствовала в тот момент, когда разрешила себе ошибаться. Отпустила какие-то ситуации, поняла, что я вообще контрол-фрик безумный. Я когда работаю над проектом, то извожу себя и окружающих, потому что всё должно быть идеально.

А.И.: В отношении семьи то же самое? Распространяется на отношения с мужем, с ребенком?

И.Б.: К счастью для них, нет. Я как-то давно поняла, что люди — все разные, хотят все разного и нужно давать им право быть разными и не заставлять их ходить по струнке. Хотя, например, сегодня я освободила время для эфира, и мне очень хотелось поговорить так, чтобы не отвлекаться — мой муж, вздыхая, уехал сегодня из дома, чтобы у меня была возможность сосредоточиться. Это очень важно.

Но даже в своих проектах я вдруг поняла, что надо давать какой-то люфт дорогому мирозданию для внесения своих корректив и говорить: «Ок, с моей стороны все пули ушли». Как в том анекдоте. Знаете его, этот анекдот?

А.И.: Нет-нет, расскажите!

И.Б.: Программисты приезжают на военные сборы. Стреляют. Один стреляет — плохо, промахивается. Военный смотрит на мишень и говорит: «Знаете, вы вообще никуда не попалили». Тот говорит: «Не знаю, не знаю… С моей стороны все пули ушли». (смеется)

А.И.: Это очень про программистов (смеется). А в какой момент Вы ощутили этот баланс? Это было какое-то знаковое событие или просто количество перешло в качество? И были ли у Вас состояния минуса или нуля, которые Вы прошли в жизни?

И.Б.: Наверное, какой-то перелом случился в тот момент, когда со мной произошла знаковая история в 2009 году. На сцене рижского дома конгрессов, прямо на концерте, у меня «отрубились» связки, потому что я пошла на сцену больная. Перед этим я болела весь сезон, никого не хотела подводить, и мы не отменяли мероприятия. Я летала самолетами, болея отитом, гайморитом — довела себя до такого состояния, что давно надо было себе шанс на отдых дать, а поскольку я себе его не давала, организм мне страшно отомстил.

Потом мне все равно пришлось взять паузу на полгода. Для сына, кстати, это было очень хорошо, потому что мы  с ним полгода готовились к школе. Тогда я размышляла о том, что буду делать, если голос не вернется вообще. Допустим, если бы мой голос не вернулся, что мне  делать дальше в жизни.

А.И.: Мне сложно представить, что Вы чувствовали в этот момент.

И.Б.: В первый момент это, конечно, шок. Когда ты просто не понимаешь, как быть. Ты просто как стрела, которая как бы себя заточила, летела, летела… Вдруг ты грохнулась, лежишь в траве и у тебя совершенно не видно горизонта. Ужас, ужас, шок, шок. Потом время проходит, и ты адаптируешься к этой ситуации и понимаешь, что даже если случится худшее и ты не сможешь больше петь, все равно существуют тысячи возможностей прожить эту жизнь и быть счастливой. И в тот момент, когда я вдруг так переформатировалась, то поняла, что, да, существует элемент непредсказуемости в нашей жизни. Невозможно проконтролировать всё. Вот и всё.

А.И.: В одном из Ваших интервью я читала, что где-то похожая история с Вами произошла и в вопросах отношений: в вопросах с мужем, в поисках мужа. Когда Вы для себя решили, что после второго развода уже, наверное, семьи в таком классическом виде не будет. И Вы встретили своего нынешнего мужа. После того как было принято решение, что в общем одной тоже можно прожить насыщенную и интересную жизнь.

И.Б.: Да, к сожалению, в моей жизни было много подобных примеров: все будет — стоит только расхотеть. Знаете, есть множество всяких эзотерических практик. Мы с моим директором, с которым работаем вместе с 1999 года, проходили разные интересные семинары, занимались восточными практиками и обсуждали эти вещи. Есть такая практика — «отвязаться от результата»  называется. Это то же самое. Ты делаешь что-то (то, что от тебя зависит) и дальше будь, что будет. Ты делаешь что-то не потому, что хочешь печеньку, не потому, что ты хочешь медальку. Ты делаешь что-то, если тебе нравится это делать. Ты как бы не закладываешь в мысли, что твои усилия обязательно сработают. Мне кажется, с родительством это тоже срабатывает, потому что человек вот прямо «из тебя» появился, но он отдельный от тебя человек. У него есть какая-то своя программа, и ее нужно уважать. Ты не будешь требовать от него чтобы он играл на скрипке, если он хорошо играет в футбол. Это опять же осознанность.

А.И.: Можете поделиться все-таки с нашими зрителями и слушателями техниками или способами про ресурс, как вы сами себе возвращаете силы, вдохновение. Что вам помогает восполнить их нехватку?

И.Б.: Мне очень помогает крепкий здоровый сон. Отсутствие сна — это какой-то бич, мне кажется, современных горожан. Столько всего вокруг происходит всегда интересного, и ты постоянно не высыпаешься, потому что боишься что-то пропустить. Нужно смириться с тем, что всегда будет что-то, на что у тебя не хватит времени. Я просто поняла, что для меня критически важно высыпаться. Не бывает такого больше, чтобы я до трех или четырех часов ночи смотрела какой-нибудь интересный сериал. Я просто его выключаю и засыпаю. Это такое самоограничение своего любознательного потребителя информации ради опять же профессионала, который должен быть в ресурсе. Прекрасны китайские практики (которыми я занимаюсь не так регулярно, как хотелось бы) тем, что для них даже коврик не нужен. Просто встал там, где ты есть, и можешь подышать и выстроиться.

А.И.: Это что? Это медитации какие-то? Или это телесные практики?

И.Б.: Нет, это не медитации. Это динамические практики, разного рода упражнения из Цигуна, из Дао-инь. Я давно этим занимаюсь, у меня есть определенный круг техник, которые я могу как-то по своему комбинировать. Хотя высший пилотаж — это когда удается выехать на семинар, который проходит где-нибудь на берегу моря. Потому что делать дыхательные упражнения на рассвете на берегу моря и выполнять их с видом на пробку Ленинградки —это не совсем одно и то же.

А.И.: Секрет молодости и красоты Ирины Богушевской уже раскрыт. Все пошли заниматься Цигун на берегу моря.

И.Б.: Да, это хорошая тема. Она очень-очень-очень тебя наполняет. Правда.

А.И.: На каких принципах держится семья? Есть ли у Вас какие-то правила внутри семьи и в отношениях с супругом, в отношениях с детьми, в отношениях с гостями, с друзьями, с самой собой? Есть какой-то свод «Мы делаем так и не делаем вот так»?

И.Б.: Никогда не писала такой кодекс, хотя правила, конечно, есть.

А.И.: Наверняка есть какие-то негласные вещи.

И.Б.: Есть какие-то негласные вещи: например, мои дети, старший да и младший тоже, выросли с понимаем того, что мама бывает занята. И в этот момент не надо ее отвлекать. Потому что если я работаю над составлением программы концерта, то  это всегда алхимия. Потому что ты должен прочувствовать, чтобы понимать, как будет двигаться настроение, как это всё будет дышать: песни не просто так стоят друг за другом в определенном порядке. Это касается и детских, и взрослых концертов.

Я часто выполняю какие-то задачи, которые требуют полной сосредоточенности, предупреждая перед этим домашних: «Не трогайте меня, ребят, час, другой!» И они с абсолютным пониманием к этому относятся. То есть у нас такого не бывает, чтобы ногой открывалась дверь в мою спальню, если у кого-то есть важный-важный вопрос. К сожалению, важные вопросы ждут. Можно перезвонить завучу, если что-то там произошло. Наверное, это — главное правило.

Поскольку я работаю дома, не уезжаю куда-то специально в офис, мне нужно отгородить какое-то свое пространство. Они его уважают. Точно также происходит, когда мой муж работает или Даниил сообщает, что хочет побыть один. Ок, мы это уважаем. Потому что не важно, будет ли он тупить в гаджете в этот момент или лежать и плевать в потолок, что-то думая. Это его законное право. У нас, как у британских кошек. У нас дома британская кошка, поэтому мы видим, как она ведет себя.

А.И.: Она тоже может всех выставить и сказать: «Я хочу побыть одна».

И.Б.: Она так и делает. Мы это уважаем. У нее есть своя отдельная корзиночка, где ее вообще запрещено трогать руками. Поэтому у нее здоровая психика. Нет, серьезно, мне кажется, кошки, которые лишены прайвеси, как раз начинают сходить с ума и гадить в ботинки. Наша так не делает. Мы ее уважаем. Мы все друг друга уважаем.

А.И.: Как Вы добились того, что домашние оставляют Вас в покое во время работы? Наши слушатели спрашивают.

И.Б.: Вы знаете, очень помогает использовать слова. Когда-то было объяснено, и с этим все согласились. Замечательнейшая совершенно вещь, когда ты всё обсуждаешь.

А.И.: Когда ребенок маленький, ему сложно все-таки такое правило удержать, потому что он существо очень эмоциональное и спонтанное. Тогда эта ответственность была на няне? Держать его.

И.Б.: У нас очень рано появились няни, потому что Даня был не очень простым ребенком. У него не было СДВГ в полном смысле слова, но какие-то поведенческие особенности, близкие к этому, диагностировали, поэтому мы прошли много этапов компенсации. Это компенсировано, к счастью. Сейчас, к 9 классу, могу сказать, что да. Всё сработало, и всё хорошо. Да, маленькому человеку, наверное, просто невозможно это объяснить. Пока у нас не было няни, у меня были какие-то моменты, пока он спал. Спал он плохо — моментов было мало. Поэтому у нас появилась необходимость в няне очень рано. Я очень сочувствую тем мамам, у которых нет возможности пригласить няню, освободить хотя бы дневных 2-3 часа  для себя. Это уже не важно, что вы будете делать. Может быть, вы ляжете и уснете, как бревно. И слава Богу!

А.И.: Лариса спрашивает: «Читала в интервью, что после рождения первого ребенка у Ирины было состояние, близкое к депрессивному. А как было после второго? Всё повторилось? Или было совсем по-другому?»

И.Б.: Всё было действительно совсем по-другому. Первый ребенок желанный, но ты никогда не понимаешь, как это будет, ты никогда не понимаешь, с чем ты столкнешься, ты не понимаешь, что твоя жизнь отныне перестанет принадлежать тебе. Особенно учитывая, что в моем окружении были такие советские женщины, которые говорили: «Родила — обеспечь трусами по форме», «Ты должна от всего отказаться. Ты теперь принадлежишь ему, ты должна собой пожертвовать». Тут у меня всё бунтовало, потому что перед глазами был пример мамы, которая всем пожертвовала. И это страшным образом рухнуло потом нам с отцом на голову. Это была настоящая катастрофа, и я не хотела никоим образом повторить этот путь . Но, тем не менее, та степень свободы, которая у меня была, та жизнь, которая у меня была, действительно рухнула в один момент. И я потом долго-долго выстраивала себя заново. Да, это было тяжело.

Со вторым, конечно, всё было по-другому, потому что ты уже понимаешь, что такое ребенок. Ты знаешь, грубо говоря, на какие жертвы тебе нужно будет пойти. Я была очень-очень к этому готова, я очень хотела второго ребенка.

А.И.: А как Вы из этого состояния с первым ребенком выходили? Что Вам помогло тогда? Потому что эта тема актуальна, когда появляется первый ребенок и жизнь мамы меняется непредсказуемым образом, а женщина очень часто оказывается к этому не готова. Поддержка и помощь не всегда бывает рядом.. А как выбираться из такого состояния и как это делали Вы?

И.Б.: Мой пример, к сожалению, не могу никому рекомендовать, потому что моя жизнь тогда просто так сложилась. Старшему ребенку было лет 5, мы развелись с его отцом, я потом попала в автокатастрофу. Это была череда таких жизненных катастроф — одна за другой. В общем, не очень понимаю, как я из этого выбралась. Но выбралась. Хорошая новость, что всё это можно преодолеть. Но на зубах, честно говоря. Когда я смотрю свои какие-то ранние съемки и фотографии конца 90-х, я вижу скелет, обтянутый кожей, совершенно безумные, отчаянные глаза. Правда. Это было непросто.

А.И.: Что Вас держало? Была ли какая-то мысль, человек, практика? Я могу сказать про себя, что когда у меня родился ребенок, когда я поняла, что всё то, что я думала себе о материнстве, с реальностью никак вообще не связано. Меня очень держало, что я делала зарядку по утрам. Каждое утро я вставала и 10 мин делала зарядку — комплекс упражнений из йоги.

Во-первых, для меня это был привет из прошлой жизни, когда я регулярно этим занималась, а во-вторых, для меня это было ощущение, что у меня есть время на себя. Пусть это 10 минут в день, но это то время, которое я посвящаю заботе о себе, заботе о своем теле. И какая-то отчасти дисциплина: я могу выделить эти 10 мин, значит я справляюсь с жизнью. Ура! Пусть весь день дальше идет вверх ногами, и у меня больше не будет времени ни присесть, ни попить чая, но эти 10 мин существуют каждый день. Было ли что-то такое у Вас или что-то другое, что Вам помогло с такими невероятными событиями справиться?

И.Б.: Мой опыт — это опыт выживания в полном смысле слова. Знаете, я столкнулась с тем, что моя память, я ей очень благодарна, вытеснила большой-большой кусок моей жизни, когда приходилось в полном смысле слова… Знаете, когда висишь на краю пропасти… И о каких зарядках тут может идти речь. То есть действительно… Нет, это не тот опыт, который может быть кому-то полезным. Нет.

А.И.: Главное, что несмотря на все сложности этих обстоятельств, Вы справились. И справились более, чем успешно. Мы здесь и сейчас видим счастливую, реализовавшую себя женщину, которая довольна разными сферами своей жизни.

И.Б.: Помните, был флэшмоб на Facebook про 90-е? Все постили чудесные фотокарточки, а я сидела, смотрела на них и понимала, что не могу ничего написать практически про  декаду своей жизни. Ничего написать хорошего. И в какой-то момент я потом поняла… Черт возьми, как круто, что несмотря на это… Я не одна такая, очень много людей, которые пережили похожие моменты. Но хорошая новость действительно заключается в том, что можно это все оттуда выцарапать и преодолеть, и построить себе полноценную и, в общем, радостную жизнь. Правда.

А.И.: Следуете ли Вы какой-то теории в воспитании или придерживаетесь какой-то линии? Книги, может, какие читаете?

И.Б.: Про книги. Прямо сейчас буду говорить, как есть. Мы завтра едем на гастроли, у нас будет мини-тур — будем проводить много времени в поездах. У меня моя пианистка и моя звукорежиссер-ка (наверное, так надо теперь говорить).

А.И.: Как раз наоборот — называть без «ка».

И.Б.: Они — мамы подростков. Я везу им в подарок, во-первых, книгу Ю́лии Бори́совны Гиппенре́йтер — это вообще моя настольная книжка уже давно. Своя у меня есть книжка Фабер и Мазлиш «Как говорить, чтобы подростки слушали, как слушать, чтобы подростки говорили».

А.И.: Работает?

И.Б.: Смотрите, что я посоветую им и как мы поступим с ними. И как я хочу, чтобы они потом сделали со своими детьми. Мы сядем в купе и довольно долго будем ехать. Мы с ними разберем эту книжку так, как я ее разбирала со своим, наверное, 11 или 12-летним сыном. Мне не хотелось обсуждать его подростковые проблемы в лоб, прямо.. Мы сработали через внешний предмет. У нас точно таким же внешним предметом для решения его каких-то поведенческих проблем были куклы, которые надевались на руку, Бибабо. Или какая-то игрушка приходила и что-то говорила. И это всегда работало, когда у него начинались подростковые закидоны.

А.И.: Давно началось?

И.Б.: У него они начались как раз лет  с 11. Мы взяли с ним эту книжку. И я не помню, как его затянула в это обсуждение. Типа «Даня, ты посмотри, что творит этот ребенок!». А тут комиксы. Это американская книжка — там все разжевано и лежит уже практически в клюве, осталось только проглотить.

Мы сидели и обсуждали эти комиксы. Обсуждали ситуацию, когда ребенок хочет уехать из дома на ночь, а родители боятся, что с ним что-то случится. Что делать в этой ситуации и как быть? Как ты думаешь? И это так фантастически сработало. Когда он обсуждает кого-то, то не чувствует какой-то угрозы для себя и очень раскрывается. В общем, это замечательная техника. Я всем ее советую.

И мы с девочками, думаю, тоже будем этим заниматься. Потому что я услышала от них, что «Мой сын становится абсолютно невозможным», «Я не могу с ним разговаривать», «Я его тоже ненавижу», «Пускай он лучше выйдет из дома». Меня это очень напугало, потому что момент, когда ты можешь потерять контакт с подростком, не такой долгий. Это происходит вот так (щелчок пальцами).

Как это случилось с моими родителями, допустим. Они давили, они контролировали, они не доверяли, они делали недопустимые вещи, читали мои дневники… И потом всё это было обращено против меня. То есть классический пример, как потерять доверие своего ребенка. Это произошло, и мы перестали быть близкими на много лет. Это было плохо для обеих сторон. Я не хочу, чтобы с моими подругами случилось то же самое.

А.И.: Мы относительно недавно беседовали со Светланой Бронниковой, психологом, обсуждали трагические события в Москве, убийство и дело Артема Исхакова. И она говорила, что самое главное в подростковый период — это не учеба, не оценки, не ЕГЭ, не поступление, не цвет волос, а сохранить контакт с ребенком. Потому что, по большому счету, это может быть вопросом выживания.

И.Б.: Это я абсолютно, на 200%, согласна. Я почему сейчас смеюсь — вспоминаю, когда у Дани начались первые такие реакции, я решила показать ему фильм «Little Miss Sunshine». Это road movie американское. Неполиткорректный фильм в высшей степени. О том, как американская семья везет маленькую пухленькую девочку в очках на конкурс красоты. Там очень много всяких персонажей, которых я забыла. Дедушка-наркоман и т.д. И суицидный дядя. И там есть подросток в расцвете пубертата. Всех ненавидит, ни с кем не разговаривает до такой степени, что пишет записки. У него портрет Ницше на стене в спальне. Кстати, этот парень, который его играет…

А.И.: Наши зрители говорят, фильм — огонь, дети были в шоке.

И.Б.: Дело в том, что я забыла этих всех персонажей. Я просто помнила, что там есть вот этот гениальный подросток. И я хотела с Даней обсудить и показать, что вообще бывает в этом возрасте. Ну, посмотрели мы. Мне в какой-то момент, конечно, хотелось выключить фильм. Даня был в шоке. Сын был в шоке. Он сказал: «Что, так по настоящему бывает?»

Я помню себя в этом возрасте. Худший возраст, который я вообще хотела бы забыть. Когда ты разобран на молекулы, и тебе надо собраться заново в кучку. И у тебя эти гормональные штормы, тебя колбасит так, что ты делаешь безумные совершенно вещи. Я сказала с сочувствием: «Я тебе очень-очень сочувствую, потому что у тебя сейчас такой непростой момент жизни. Ты будешь жить на стройке. Вот у нас был в подъезде ремонт, вспомни. Всё грохочет, пыль, грязь, гром, нет света, нет воды. Тебе плохо, ты в бешенстве». Он говорит: «А что за стройка-то?». Я говорю: «Ты будешь строить себя».

А.И.: Как происходит его пубертат? Насколько Вам удалось такими превентивными мерами подстелить соломку?

И.Б.: Я хочу сказать, что у нас какая-то другая крайность. Я жду, когда он взбунтуется, жду этих  моментов. Когда действительно он рыкнет на меня или что-нибудь. И я тогда говорю: «Господи, все идет по плану. Всё хорошо».

А.И.: А он? Нет?

И.Б.: Он какой-то странный подросток. Честно, мне кажется их поколение вообще какое-то другое. Судя по тому, что он рассказывает, они не выносят мозг своим родителям, не убегают из дома. Я не знаю, как это так. Может, у нас исключительно осознанные родители в классе, но я не могу пожаловаться пока. Тьфу-тьфу-тьфу. Чтобы это было так и дальше.

А.И.: Про гаджеты, наркотики говорите?

И.Б.: Конечно. Мы вообще обсуждаем абсолютно всё. С гаджетами плохо, потому что, у него есть зависимость и он с этим борется. Мы с этим боремся. Я периодически устраиваю ему детокс, отнимаю у него ipad и все телефоны. Просто потому, чтобы физически разорвать эти нейронные связи. Правда, это очень тяжело.

А.И.: И как он к этому относится?

И.Б.: Иногда, когда происходит что-то, допустим, он просидел в гаджетах и не сделал уроки, получил плохую оценку, то потом говорит: «Мама, ты должна была у меня их отобрать». Он понимает, что есть проблема. Вообще я думаю, что мы первое поколение родителей, которые с этим вызовом столкнулись. Этого никогда не было до нас, поэтому мы не очень хорошо понимаем, как себя вести. Я читала только исследования о разных формах родительского поведения. Есть родители, которые 100% контролируют, есть какие-то угрожающие родители, есть сотрудничающие. В итоге было написано, что дети примерно…

А.И.: Ни одна стратегия не работает.

И.Б.: Ни одна стратегия не работает, подростки все равно проводят время в гаджетах. Просто у них при этом такие отношения с родителями или другие отношения с родителями. То есть опять же, либо ты разрываешь контакт, либо ты его сохраняешь и пытаешься как-то это пройти. Это на самом деле, мне кажется, одна из самых сложных проблем сейчас.

А.И.: Когда Ваши дети были маленькими, насколько Ваши мужья были включены в заботу о них?

И.Б.: Я не буду обсуждать свой первый брак. Это классический дизастер, и там, как бы, нет. Папа второго сына — совершенно чудесный и очень помогающий. И больше того. Я хочу сказать, что это он обратил внимание на то, что у сына возникают какие-то проблемы, и потребовал, чтобы я повела его к психологу. Потому что я настолько увлеклась темой неидеальной мамы. Я сказала: «Слушай, каждый ребенок развивается по своему какому-то плану. Мы не будем заниматься ранним развитием. Это всё чушь. И зачем это надо? Потому что все начнут читать все равно потом, когда они созреют». Тем не менее он сказал: «Знаешь, мне не нравится вот это и вот это. Давай-ка, своди его к психологу». И он оказался прав. Мы поймали действительно серьезную проблему на какой-то очень ранней стадии. И мы с нейропсихологом ее потом компенсировали. Так что нет, он прекрасный отец.

А.И.: Как Ваш нынешний муж справляется с ролью отчима?

И.Б.: Прекрасно. Мы с ним взрослые люди, у него трое собственных детей, он хороший опытный отец. Когда у тебя ситуация любви и уважения, она работает сама собой. У нас нет каких-то конфликтов Когда Саша появился в нашей жизни, то абсолютно поразил Данила своей непохожестью на всех, кого он видел. Это человек, у которого своя конюшня, свои лошади, человек, который этим занят, это любит и безумно этим увлечен. Даня тоже страшно, когда был маленький, увлекался этой темой. И он смотрел Саше в рот — для него это был какой-то новый вид мужчины, который совсем не городской, но притом с университетским образованием человек, издатель. Так что нет. Тьфу-тьфу, мне опять повезло.

А.И.: Дети от разных браков общаются? То есть Ваши сыновья с детьми Ваших бывших мужей, с детьми нынешнего мужа?

И.Б.: Да, у нас высокие отношения. Да, общаются. И Тема, старший, общается со всеми своими новыми братьями, и они все его очень любят. Когда мы бываем у моего первого мужа в гостях, то замечательно все общаемся. Все общаются, всем друг с другом хорошо.

А.И.: Семейные традиции. Есть у Вас какие-то обязательные вещи, которые ничто не может нарушить? Новый год мы всегда встречаем вместе, покупаем елку живую или…

И.Б.: Да, с тех пор, как родился Данька, я никогда не работаю в Новый год. Мы всегда встречаем его вместе, и это правда так. И самое удивительное, что я ждала, что старший будет как-то на Новые года куда-то исчезать, и морально была готова его отпускать, но он выбирает тоже нас. Это ужасно приятно, потому что это не про …

А.И.: Может, он выбирает то, что в детстве не хватило ему? Тех Новых годов, которые не получил он тогда?

И.Б.: Думаю, что да.

А.И.: Ему повезло, у него есть такая возможность. Про школу спрашивают, следите ли Вы за оценками?

И.Б.:  Да, я слежу за оценками. Пока у нас с ребенком сохраняется доверие и контакт, он приходит из школы и периодически говорит: «У меня две новости: плохая и хорошая. С какой начать?» Я поставила ему такую задачу, зная, что он не физик и не математик, не химик. Я сказала ему: «Послушай, тебе все равно придется это сдать, нужно иметь нормальные проходные оценки по этим предметам. Я от тебя требую хороших оценок только в том, в чем ты силен. Будь любезен иметь хорошие оценки по языкам, литературе, обществознанию. Это то, к чему ты способен, это то, где я хочу, чтобы ты прилагал усилия». Потому что это важно. Честно говоря, мне ужасно жалко тех часов, которые были потрачены в школе на математику, физику, химию. Это никогда не пригодилось мне в жизни. Поэтому я не хочу, чтобы он тратил это время впустую.

А.И.: Кто-нибудь из Ваших сыновей выбрал Вашу стезю? Кто-то интересуется музыкой и строит ли серьезные планы?

И.Б.: Они видят всю изнанку, не только верхушку айсберга. Они видят, как это происходит, когда, допустим, у всех в семье грипп. Когда они лежат дома, а я выпила таблеточек и поехала работать, хотя они видят, что мне плохо. Они видят, какой объем работы ты делаешь каждый день для того, чтобы, казалось бы, легко выходить на сцену и открывать рот. Казалось бы, вышел на сцену, открыл рот, закрыл рот и ушел. Счастливый человек! Но они видят изнанку этой профессии. Я пока не знаю, чем младший будет заниматься. Это их выбор. Я им говорю одно: «Найди в чем-то себя и монетизируй это».

А.И.: А старший уже выбрал свою дорогу?

И.Б.: Он себя довольно долго искал. Сейчас работает администратором в Школе Трех искусств. Он очень в этом хорош. Много лет работал тоже на менеджерских позициях в компании Stage int, которая делала мюзиклы. Когда он оттуда уходил, его не хотели отпускать. Он очень хорош в общении с людьми, умеет разруливать какие-то кризисные ситуации. Это его сильная сторона. Мне кажется, он будет счастлив на любом месте, где найдет себя..

А.И.: В одном из интервью Вы сказали, что для Вас важна тема насилия в семье. Почему?

И.Б.: Настя, потому что я знаю, что когда едешь на какой-нибудь курорт или путешествуешь, если ты слышишь детский визг, крик и взрослый ор, то вероятность 99%, что это будет русская семья. Знаете, тут на самом деле то, с чем я сталкиваюсь в своем детском проекте, и думаю, что у Вашего прекрасного проекта тоже есть — эта уязвимость. Смотрите, что я имею в виду. Мы сделали «Детскую площадку» Музыка, которую играют взрослые серьезные музыканты с высшим образованием, виртуозы. Они играют детские песни, потому что мы договорились о том, что важно, чтобы дети  получали этот импульс от живой музыки, не от пластика, не от фонограммы и ростовых кукол. Чтобы было ощущение волшебства на сцене. И с чем мы столкнулись? Мы столкнулись с тем, что наша публика — это дети из хороших семей, это родители, которые таскают детей на развивающие семинары, слушают Ваши подкасты, читают Фабер и Мазлиш, читают Гиппенрейтер. Это родители, которые развивают…

А.И.: Узок круг избранных сих.

И.Б.: И для меня огромная проблема в том, как расширить наше просветительство, как захватить и тех людей, которые, грубо говоря, не читали Гиппенрейтер. Как продвинуть наши прекрасные идеи вот туда, как бы достучаться до тех людей, которые трясут за шкирку детей и кричат при всех на них, бьют, унижают и считают, что это в порядке вещей. Я каждый раз, когда такое вижу, абсолютно теряюсь, мне просто хочется подойти и ударить этого родителя, но я понимаю, что прилетит-то ребенку потом за это. Он на нем выместит эти чувства.

А.И.: Главное, что он так ведет себя, потому что это традиция, потому что у него нет информации о том, что это неэффективно и даже опасно. И что он сам потом будет иметь проблемы в отношениях со своим ребенком после того, как так поведет себя.

И.Б.: Его так воспитывали, и он транслирует этот сценарий дальше. И ребенок будет его транслировать. И как разомкнуть этот круг, я пока не знаю.

А.И.: Главное, что потребности не сформировано в том, чтобы получать что-то другое.

И.Б.: Я хочу сказать, что надо продвигать очевидные нормы. Потому что человек — социальное животное, а норму возможно подвинуть. Незаметно, но она, к счастью, все-таки меняется. Я помню, когда в Москве ты садился в такси (я всегда пристегиваюсь после аварии), мне еще 10 лет назад водители говорили: «Не надо», или «У меня сломан ремень», или «Вы мне не доверяете». Я говорю, что «доверяю, но всегда пристегиваюсь». А потом ввели штрафы за то, что ты не пристегнут. И 99% людей пристегиваются всегда. Если бы, я не знаю, был какой-то закон об ответственном обращении с детьми и родители знали, что они получат штраф за такое поведение… Вот случай. Прошлым летом (там, где у моего мужа конюшня, есть рядом пруд) отдыхать приходила куча семей. И там была там бабушка, которая вывела искупаться внучку. Весь пляж не знал, куда деваться. Потому что она разговаривала с ней матом, при всех унижала. И вот это ощущение беспомощности, когда ты смотришь на это, хочешь подойти и сказать: «Не сметь так обращаться с ребенком. Я сейчас вызову полицию». Но ты понимаешь, что она сейчас ее за руку уведет с пруда, уведет домой, а что будет дальше, я просто представлять не хочу. Я не знаю, что с этим делать.

Мы делаем чудеснейший проект, у нас чудесные пластинки, мы очень любим детей, которые приходят к нам на концерты. Их приходит много, к счастью. Но это все равно дети из хороших семей. И как произвести эту экспансию и привести сюда эту бабушку, я пока не придумала.

А.И.: Мы, кстати, тоже пока не придумали. Потому что у нас тоже есть задача просветительской миссии, и у нас во многом социальный проект. И нам хотелось бы, чтобы больше людей с этим соприкасались, качество их отношений в семье, качество жизни в конечном счете становилось лучше. Но пока ничего, кроме таргетированной рекламы в социальных сетях, мы не придумали.

И.Б.: Да, Вы соберете конференцию, круглый стол, и туда все равно придут хорошие родители. Уже как бы с прочитанными книжками, уже готовые сотрудничать и уважать, а не только любить. У меня такое чувство, что у нас 90% населения страны нуждаются в психологической помощи и в каком-то психологическом просвещении.

А.И.: Проект мой отчасти родился из-за того, что в какой-то момент жизни, собственно, — после рождения ребенка, я поняла:нам в школе дают так много абсолютно бесполезных знаний и не дают самого важного — понимания, как мы устроены, что мы не только физические существа, но и эмоциональные, и что с этим делать, и как «экологично» с собой обращаться. Ни как строить отношения с другими, с любыми другими  — мужчинами, женщинами, детьми, родственниками. Вот этого ключевого знания, базового, у нас нет ни в семье, ни в школе, нигде. К сожалению. И собственно отсюда и родился этот проект. У нас времени не так много остается, поэтому постараюсь задать больше вопросов от наших зрителей и слушателей. Планируете ли Вы и дальше развивать проект «Детская площадка» или может быть еще какой-то новый детский проект задумали?

И.Б.: У меня сейчас последние пару лет реально не хватало физического ресурса для того, чтобы развивать проект. Мы просто продолжаем находиться на той высоте, которую набрали. Мы даем детские концерты. Это не очень простая история, потому что живая музыка — такая роскошь в наше время, когда любые звуки можно сыграть на синтезаторе. И как настоящая роскошь — это такое дорогое мероприятие. Поэтому мы несколько раз в год даем детские концерты. Если можно, я бы пригласила всех 14 и 15 апреля в ЦДХ. Два дня подряд мы моим любимым составом представляем «Детскую площадку», большую, весеннюю, прекрасную.

А.И.: Мы постараемся всей командой прийти.

И.Б.: Это было бы здорово.

А.И.: В наших рабочих чатах (я немного приоткрою завесу): «Влюбилась в Ирину еще сильнее,» — пишут сотрудники.

И.Б.: Спасибо, ребята, это очень ценно. И приятно. Я начала писать детские песни тоже, они у меня не такие, как у Усачева, у него  какая-то важная штука, потому что когда ребенок слушает «На темной стороне меня живет ужасный страх», ему легко к этому присоединиться и послушать. Действительно, у меня тоже есть страх. А почему это хорошо? Надо же. Хм… Мне хочется записать сольные детские площадки со своими музыкантами. Надо просто набраться сил. И сделать это.

А.И.: Желаем Вам в этом удачи, чтобы ветер дул в попутном направлении. И мы, надеюсь, будем первыми слушателями и зрителями Ваших замечательных детских площадок. Марина пишет: «Чудесные девочки, и рыба Лорина волшебная».

И.Б.: Спасибо. Да, это Лора Биеван, ее картина, которую я купила. Я увидела рыбу, у нее профиль очень похожий  на профиль моего мужа. Называется картина «Рыба-оленевод». Когда я узнала, что она называется оленевод, то чуть не рухнула у компьютера, потому что мой муж писал диссертацию про северных оленей, он биогеограф. Это подарок на первую годовщину свадьбы.

А.И.: Все звезды сошлись для того, чтобы рыба поселилась у Вас дома. Только что делать с поколениями выгоревших мам, пап, бабушек, которые дерутся, ругаются… Что делать с этим поколением? Мне кажется, это вопрос к президенту страны, а не к Ирине.

И.Б.: Настя, у меня есть ответ. С ними надо разговаривать. Еще раз показываю книжку Юлии Гиппенрейтер. Думаю, что все ваши слушатели, зрители, читатели знают про эту маленькую книжку. Она стоит порядка 250 рублей. Просто всем молодым родителям надо выдавать в роддоме, чтобы они учились разговаривать. Потому что когда ты применяешь эти две очень-очень простые техники, такие коммуникативные чудеса происходят!  Я научилась общаться по-другому со всеми уже будучи достаточно взрослой тетенькой. Я научилась строить контакт технически: кроме психов, я могу поговорить вообще со всеми. И это очень простые методики. Этому просто нужно научиться, и Вы измените отношения с тем поколением тоже. С ними это тоже работает. Вот и все. Надо разговаривать грамотно.

А.И.: Мы в рамках своего проекта делали два цикла на эту тему. Один был от Павла Лебедько, он бизнес-переговорщик, проводил лекции про коммуникации в паре. Именно между супругами. Во втором — «Точка кипения» — Людмила Петрановская читала лекции про конфликты в семье. Потому что, по сути, это самая важная конфликтология, которую стоит изучить. И я сейчас тоже воспользуюсь моментом и расскажу про еще одну книжку, по которой у нас буквально на следующей неделе стартует цикл лекций той же Людмилы Петрановской «Если с ребенком трудно». Он как раз про то, когда нам кажется, что ребенок не так себя ведет, про то, что нам с этим поведением делать, чем оно обусловлено, про то, что нам делать с собственными переживаниями. Потому что очень часто нам дают инструменты, как нажать на правильные кнопки у ребенка, но не говорят абсолютно про то, что нам делать с тем, что мы сами чувствуем. Это порой бывает самым сложным.

И.Б.: Я желаю Вам огромных в этом успехов. Я буду это постить у себя, потому что понимаю: Facebook читают тоже в основном хорошие родители, но все-таки знание имеет природу грибницы. Оно как-то расползается, распространяется. Сейчас вспомнила совершенно чудесный момент, когда у Дани однажды появилась новая няня. И она начала с ним общаться, а он уже был психологически подкованный ребенок, и вдруг слышу (человеку было лет 7) он говорит ей: «Ты меня неправильно воспитываешь. Ты должна сначала сделать я-сообщение, а потом проявить активное слушание, понимаешь?». Ребенок показал на пальцах эти две простые  штуки. Поэтому чем больше людей про это узнает, тем лучше станет мир. Вы делаете важное дело.

А.И.: У меня тоже есть ответ на вопрос «Что делать с поколением выгоревших пап, мам, дедушек, бабушек, у которых нет ресурсов и которые кричат, ругаются». Я считаю, что самый короткий путь к сердцу, к его размягчению —  все же не через книжки, а через искусство. Поэтому приводите их на концерт Ирины Богушевской. Всем составом.

И.Б.: Кстати, да, я замечала, что на самом деле те семьи, что выходят после концерта, выходят немножко другими. Они вместе пережили какое-то волшебное путешествие. Они были по-настоящему вместе в этот момент, построили основу для дальнейшего общения. Они будут это обсуждать, переваривать, будут слушать пластинки. И это будет продолжаться. Мы действуем примерно одинаковым образом.

А.И.: Мне кажется, это классная семейная традиция — хотя бы раз в год ходить всей семьей: и стар и мал, на концерты «Детской площадки».

И.Б.: Я только «за». Огромное спасибо.

А.И.: И мы тогда ждем новых концертов, и сами постараемся в апреле прийти. Напомните, пожалуйста, еще раз, какие даты.

И.Б.: 14 и 15 апреля, Центральный дом художника на Крымском валу. 10 мин пешком от м. Октябрьская. Один из самых удобных залов Москвы для детей.

А.И.: Нас много слушают не только в Москве. Вы собираетесь с гастролями в этом году отправляться куда-нибудь?

И.Б.: С «Детской площадкой» пока нет. Планировали. Одну взрослую музыку мы везем. Сейчас в Ульяновск, Саратов, Пермь. На наши взрослые концерты тоже можно приходить, и я там тоже разговариваю с публикой. Может, про какие-то взрослые вещи. У нас тоже такая немножко музыкальная терапия получается. Как я могу судить по отзывам.

А.И.: Спасибо огромное. Для меня это был огромный личный подарок — этот час, который мы побеседовали. Спасибо Вам за это отдельное.

И.Б.: Еще раз поздравляю Вас с днем рождения сына. Желаю Вашей просветительской миссии огромного успеха. Это очень важно. Это одна из самых важных вещей, которые можно делать в жизни. Улучшать жизнь других людей. Настя, спасибо огромное за общение.

А.И.: Спасибо большое, Ирина Богушевская.

И.Б.: Спасибо всем, кто был с нами.

А.И.: В следующий раз мы встретимся 14 февраля. Мы будем с Ириной Млодик говорить о любовной зависимости. Она написала новую книгу, которая только появилась на прилавках магазинов.

И.Б.: В День святого Валентина это очень логично.

А.И.:  Да. Всем счастливо. Спасибо большое, хорошего дня!