Хроники одной психотерапии. Часть 2

Сегодня публикуем вторую часть статьи «Хроники одной психотерапии», психолога Ирины Млодик и её клиента — нашего колумниста Марии Климовой. Здесь можно прочесть первую часть «Воспалённое материнство»

 

Ирина Млодик: трудно быть богом

Болезнь «идеальная мать» практически неизлечима, главным образом потому, что большинство матерей совершенно убежденно не считают стремление к идеальности чем-то неправильным. Я не встречала тех, кто приходил бы ко мне и говорил: «Я перфекционист, и мне надо от этого вылечиться». Почти никто в наше время не считает стремление к идеальности болезнью. И правильно. Потому что это не болезнь. Это симптом, который потом часто приводит к самым разным проблемам, трудностям и действительно настоящим заболеваниям как души, так и, между прочим, тела. Никто, кроме Нее.

Она пришла ко мне, мужественно и самостоятельно пройдя стадию тревожного заблуждения: «У меня все хорошо, надо просто стараться, отдохнуть, развеяться, и все наладится». Молодая мама появилась на моем пороге в кризисе, в слезах, израненная собственноручно созданными тисками «Я все должна сделать для своих детей» — «Я не могу дать себя на растерзание, потому что хочу жить». Она отличалась не только умением тихо ронять слезы — по пол-литра каждую, так, что приходящие после нее клиенты испуганно пятились к двери, заприметив на табуретке целую лужицу из слез: «У вас так много плачут?» Но и тем, что ее не надо было убеждать в том, что так жить нельзя и что стремление к совершенству — это смерть. Только труп совершенен, поскольку безукоризненно выполняет возложенную на него роль. Идеальность — это утопия, недостижимый для простого смертного абсолют, модель, исключающая жизнь. В этом она и сама могла убедить кого угодно. Понимание есть. Дело за малым — осталось только начать жить по-другому. Всего-то ничего!

Раскопать причины стремления к перфекционизму нетрудно: всегда они уходят в нашу неизменную «почву» — в наше детство. Нашим родителям было удобно и приятно, когда мы были хорошими детьми, и, желательно, Очень Хорошими детьми. И еще они хотели, чтобы мы не мешали, отлично учились, подавали надежды и воплощали в жизнь самые амбициозные родительские ожидания. У родителей в один голос говорящих: «Если за что-то берешься, делай это лучше всех!», «Четверка — это не оценка» и так далее, дающих нам послание: «Только безукоризненность и совершенство приведет тебя к успеху», с детьми бывает «все хорошо». Вырастая, они становятся убежденными перфекционистами, упорно идущими к своим идеальным целям, но со временем все больше напоминают роботов и постепенно переходят на машинное масло. Они страдают всеми заболеваниями, связанными со спазмами сосудов, тканей и мышц в разных частях тела. Потому что стремление к совершенству требует постоянного контроля, напряжения, мобилизации. Но все это им кажется, видимо, не очень большой ценой за соответствие бесценным родительским стандартам. Ведь так страшно разочаровать этих важных взрослых и подвергнуться риску потери их любви!

Ей было гораздо хуже. Она не была убежденной перфекционисткой. Истинно верующий не сомневается, а она сомневалась. Во-первых, потому что была довольно наблюдательной и рефлексивной, и заметила, что упорное старание приводило к парадоксальным вещам: получалось хуже, сил уходило немерено, напряжение и недовольство выливались внезапными вспышками гнева или раздражения на ни в чем не повинных детей, для которых она же и старалась. И еще, к собственному стыду, Ей становилось все более очевидным, что, тратя столько сил на построение собственной материнской идеальности, потом волей-неволей Она начинала ожидать идеальности от всех окружающих, включая собственных детей. А это уже противоречило ее принципам. Детям-то должно быть хорошо, они должны вырасти здоровыми, свободными, счастливыми.

Во-вторых, какая-то другая, не оголтело-материнская, а просто человеческая, творческая и профессиональная часть хотела жить и заявляла внутри Нее свои законные права. Ей очень хотелось жить полноценной жизнью, на которую Она имела робкое и вечно виноватое право, и то, что «когда дети накормлены, счастливы, то могут заняться собой». Но детям в 9 месяцев и в 4 года на мамины человеческие и творческие порывы глубоко наплевать, они не очень умеют и любят заниматься собой. Им нужна мама — веселая, добрая, счастливая, и чтобы всегда была с ними, и еще светилась от удовольствия, упоенно играя с ними в куклы.

Вот так мы и пришли к извечному конфликту: как быть чудесной матерью, оставаясь при этом не только ею. Мало кто способен всецело посвятить себя ребенку (разве что истинно верующие в перфекционизм). Да и нужно ли ему это? Когда ему три недели — безусловно  нужно, а в три года? А в тринадцать? Ну, а в тридцать три? Если вы всецело себя ему посвятили, то уже в его тринадцать — во время неизбежного подросткового отделения, вам не удержать в себе с упреком бросаемую в его адрес фразу: «Я тебе всю жизнь отдала, а ты!» А он и, правда, «всю» жизнь не просил.

Постепенно Ей стало удаваться. Распределять время, уделяя его и себе самой. Няни, помощники, а как без них? Дышать стало легче. Если б еще не чувство вины. И если б еще не постоянное оценивание себя. Ежеминутное, удручающее оценивание, как правило, не в свою пользу. Плюсы и достоинства кажутся такими незначительными и сиюминутными, а минусы такими вескими и неоспоримыми. А как можно быть счастливой матерью, если каждый день набирается внушительный список из собственных несовершенств? К тому же гораздо привычнее считать всех остальных взрослых, главным образом, собственную маму, безупречными и не поддающимися никакой критике.

Их плюсы кажутся однозначными, убедительными и вечными. В чем-то это так удобно: понятно, на кого можно опираться, кто от всего спасет, все «разрулит». Тогда можно и не становится взрослой. За это, правда, приходится не считать себя умной, сильной, харизматичной и талантливой. Но ведь это так опасно. Заявишь о себе как о способной и сильной, а они потом как спросят! Ей трудно пока представить, что если ты взрослый, то некому с тебя спрашивать, потому что отчитываешься с этого самого момента только перед самим собой. И если ты к себе добр и мудр, то никакое распятие тебе не грозит. А все, что тебя ждет в случае неудачи, — это дружеский «разбор полетов».

Позволять себе быть просто хорошим, а не стремящимся к совершенству — непростая задача. Психотерапевты знают, что клиент будет пытаться с ним делать то же самое, что они обычно делают со всем остальным миром. Так вот, самое сложное в работе с Ней — было раз за разом не поддаваться искушению стать для нее «идеальным» психотерапевтом. Мой внутренний добрый, но честный супервизор знает — мне далеко не всегда это удавалось, ведь и я когда-то хотела быть идеальной… А что делать? Психотерапевты тоже так несовершенны!