Людмила Петрановская: Сохраняйте островки радости, доверия и удовольствия от лета несмотря ни на что

Начало читайте здесь и здесь. 

 

Опасна ли для детей пропаганда?

Анастасия Изюмская: Ольга спрашивает: «Как мы на самом деле можем защищать детей как общество, не как отдельные родители?»

Людмила Петрановская: Когда общество чувствует свое бессилие, свою беспомощность, когда оно чувствует, что от него ничего не зависит, в этот момент оно само не защищено. Взрослые, которые не субъектны, никого не могут защитить. Детей не могут защитить взрослые, которые находятся в положении подчиненных, в положении людей, которым в любой момент могут сказать: «Вы рот закройте, а то вам прилетит дубинкой». Каждого конкретного ребенка защитить от какой-то конкретной угрозы они могут почти всегда, но глобально выстроить систему защиты прав детей они не могут, так не бывает. 

А. И.: У нас «Большая перемена» скоро появится. Я не знаю, следите ли вы за этими новостями. 

Л. П.: Для меня «Большая перемена» ― это замечательная некоммерческая организация, которая помогает детям-сиротам восстанавливать их учебную активность. Я ее знаю, люблю. А все остальные я знать не хочу. 

А. И.: Я вам сейчас расскажу. По инициативе господина Кириенко организуется детское движение, которое будет называться «Большая перемена». Как вы относитесь к такому обостренному интересу государства к детям, к созданию детской организации размером со всю страну?

Л. П.: Когда у государства очень много поставлено на идеологии, то кажется, что если с детства в нее вовлекать, то у нас будут люди, которые эту идеологию не просто терпят, но и разделяют. В действительности такие вещи работают только тогда, когда в обществе сильны пассионарные идеи, как это было, например, в Советском Союзе в 1930-е годы. А когда идеологическая работа с детьми сводится к обязаловке, к смотрам строя и песни, то результат будет известно каким. 

А. И.: Женя как раз спрашивает: «Как защищать ребенка от пропаганды, если позиция семьи отличается от позиции, которая сейчас транслируется школой и старшими родственниками?»

Л. П.: Когда мы говорим, что надо защищать ребенка от пропаганды, мы как будто бы присоединяемся к вере господина Кириенко в то, что если ребенку с утра до вечера что-нибудь говорить, то именно в это он и будет верить. Нет, так это не работает. Ребенок скоро станет подростком, потом юношей и пересмотрит все, что ему говорили. И или выбросит из головы услышанное, или согласится с ним, но уже на другом уровне, осознанно. Идеи так просто детям в голову не вставляются. Поэтому я бы не переживала из-за того, что вашим детям чем-то засоряют голову. 

Детей надо защищать от другого — от использования. Вот это выстраивание из детей буквы «зю», одевание их в форму, какие-то парады ― это использование. Оно отвратительно всегда: и в виде конкурса красоты, где у маленьких девочек эротизированные наряды и вульгарный макияж, и в виде парадов в пилотках и с картонными орденами. В ребенка играют как в куклу. От такого родители имеют право защищать своих детей любыми способами: писать жалобы, требовать, чтобы это прекратили, ссылаться на законы об образовании. 

Ребенок ― живой человек. Он имеет право жить, играть, развиваться и не обслуживать взрослые акции. Не надо морочить детям голову. Они прекрасно чувствуют, что ими пользуются, а это вредно.

 

Какие перспективы у альтернативного образования и благотворительности?

А. И.: Последние десятилетия в России активно развивалось альтернативное образование, появлялись частные школы, семейные классы. Сейчас это могло бы стать для родителей способом защитить своего ребенка от официоза. Как вы думаете, что будет с этой альтернативой государственному образованию дальше?

Л. П.: Мы пока не очень понимаем, в какой степени могут усиливаться контролирующие меры, желание все подогнать под одну гребенку. Прогнозировать трудно. Конечно, если это не будет как-то специально блокироваться, то альтернативные формы образования будут развиваться. 

Другой вопрос, что такие формы предполагают определенный уровень жизни семьи. А в ситуации, когда соло-родитель или оба родителя работают с утра до вечера, школа становится для него еще одним способом куда-то бесплатно отдать ребенка, чтобы за ним присмотрели. По мере того, как у нас будут нарастать экономические проблемы, у многих не будет оставаться денежного и временного ресурса, вообще сил на семейное образование.

А. И.: Есть ли уже какие-то изменения в вашей основной деятельности — работе с приемными семьями? Я знаю, что благотворительные фонды уже просто бьют во все колокола, потому что фандрайзинг упал.

Л. П.: Да, сейчас у всех сложности. Мы, к счастью, как организация, меньше от такого зависим, так как у нас нет прямой помощи, мы не собираем деньги. Поэтому мы благополучно до лета завершаем те проекты, которые должны были завершить в этом учебном году. Мы мыслим учебными годами, потому что большая часть нашей деятельности ― это обучение родителей и специалистов. 

Но те организации, которые занимаются прямой неотложной помощью, то есть больными, операциями, лекарствами, инвалидными колясками, реабилитациями и всем прочим, конечно, в очень сложной ситуации. Поэтому, если есть возможность, обязательно нужно их поддерживать. Им сейчас приходится искать какие-то другие ресурсы, а это всегда большая работа. 

А. И.: Что будет сейчас с социальным сиротством?

Л. П.: Ничего хорошего. У нас будут потери среди мужчин, а эти мужчины ― чьи-то кормильцы или чьи-то дети. У нас очень многих детей растят бабушки. Если их бабушка ― это мама, которая потеряла сына, то это отразится на тех маленьких детях, о которых она сейчас заботится. Понятно, что снижение уровня жизни тоже будет отражаться на социальном сиротстве. Это все медленные процессы, но уже с осени и зимы это все будет чувствоваться. 

А. И.: Ожидаете ли вы снижения числа людей, которые захотят забирать детей в семью?

Л. П.: Я думаю, что это будет еще позже. Все предыдущие кризисы (ни COVID, ни предыдущие экономические кризисы) пока не приводили к такому. Все-таки детей-сирот сейчас не настолько много, а семьи, которые обладают каким-то ресурсом, пока есть. 

Масштабы социального сиротства мы пока не можем предвидеть, потому что не очень понятно, сколько это продлится и как сильно истощит экономику. 

 

«Это с миром только сейчас такая фигня?»

А. И.: Наталья: «Меня дочь-студентка спросила: “Это с миром только сейчас такая фигня или так всегда было, просто я была маленькая и не замечала?”» 

Л. П.: Я думаю, что верно и то, и другое. Конечно, пока ребенок находится внутри своей семьи и с этой семьей ничего плохого не происходит, он живет в таком блаженном неведении. И слава богу, так и должно быть. В этот же самый момент где-то в мире кто-то кого-то убивает, где-то кто-то на кого-то нападает. Всегда есть в мире места, где происходят чудовищные, несправедливые вещи. Или даже в том же самом доме, в соседнем подъезде кто-то в это время избивает ребенка или что-то такое же ужасное происходит. 

Мы просто позволяем себе какие-то куски жизни жить, не думая об этом. Живет взрослый человек, у него интересная работа, роман, хобби… И его не волнует, что в этом же городе есть детский дом, кого-то избивают в полиции, кто-то продает наркотики школьникам. Он не думает об этом, у него своя жизнь. До тех пор пока это не коснется его самого. Те люди, которые не могут о таком не думать, обычно занимаются какой-то общественной деятельностью, благотворительностью, в НКО работают. 

И это грустно — с проблемами было бы легче справляться, если бы все о них думали. Когда что-то попадает в фокус внимания общества, то постепенно меняются практики, правила, проблемы решаются. 

А. И.: Мария пишет: «Когда живешь в России и слышишь сравнения с Германией известных лет, непонятно, что делать. Что конкретно можно и нужно делать?» 

Л. П.: Вопрос на миллион. Мне кажется, сравнения с Германией известных лет чисто исторически являются преувеличением. Скорее я бы думала о России времен предыдущих войн, которые задумывались как маленькие победоносные, а потом оказывались большой проблемой для самой России. Очень хорошо, например, Вересаев в свое время писал про начало Русско-японской войны, Лев Толстой писал про Крымскую войну и так далее. Можно почитать классиков, освежить в памяти, как это все происходило. Не мы первые, не мы последние. Мне бы не хотелось, чтобы мы себя еще больше вгоняли в ужас мыслями о том, что это что-то из ряда вон выходящее по своей чудовищности. Это чудовищно, но, к сожалению, не из ряда вон выходящее. Все это было и повторится вновь. В этом есть банальность зла. 

Что можно сделать? Помнить, что это точно не будет навсегда, это изменится. Все-таки мы имеем разваливающуюся, заканчивающую свою жизнь империю. У нее нет никаких идей, никакого потенциала, никакого ресурса, нет большого количества молодого населения, чтобы это длилось годами по нарастающей. Это просто какой-то взбрык.

Поэтому важно сохранять всю ту нормальность, которая может сохраниться. Говорить там, где это возможно, о своих ценностях, своей точке зрения не с целью кого-то убедить, а с целью сохранить нормальность. Не поддаваться идее, что, если нам сказали, что нельзя так говорить и думать, то мы не будем. Не надо к бреду присоединяться. Помогать всегда, когда можно помогать. Общаться с теми, с кем вам хорошо и кто разделяет ваши мысли, чувства, с кем вам безопасно. Островки нормальности нам пригодятся довольно скоро. 

А. И.: Захотелось сказать «Аминь» на этом. С нами была Людмила Петрановская, семейный психолог, автор «Family Tree». Людмила Владимировна, наши зрители пишут огромное количество благодарностей за то, что вы делаете, за ваши книги, за ваши лекции, за ваши публичные выступления. Присоединяюсь также ко всем этим благодарностям. Спасибо большое вам. И спасибо всем, кто с нами был, кто неравнодушен, кто думает, чувствует и сохраняет нормальность. 

Л. П.: Всем сил. Сохраняйте островки радости, доверия и удовольствия от лета несмотря ни на что.