Как не выпрыгнуть из собственной жизни
Мне было тогда 24 года. Только что родилась моя средняя дочь, а старшая, без пяти минут трехлетка, готовилась пойти в детский сад. Было лето 2010 года — аномально жаркое, пыльное, с утренними облаками сизого удушливого смога. Мы спасались у бабушки на даче. Младшая, ошалев от жары, не спала днем ни минуты (ей было две недели от роду). В течение трех недель весь мой досуг с утра до позднего вечера состоял из трех занятий: качать и носить на руках младшую, которая не признавала никого, кроме меня, пить воду и рассказывать сказки старшей.
Я жила в доме, полном сочувствующих людей. Рядом были мои мама и папа, муж, который работал из дома. Меня полностью освободили от любых домашних дел; мне не давали встать и убрать посуду после обеда: отдыхай-отдыхай, иди к Анечке, она уже пять минут лежит без тебя в коляске (естественно, без сна) и уже немного начинает поскуливать.
Я была в гораздо лучших условиях, чем 85% всех других только что родивших матерей. И все равно мне хотелось выть. От монотонности, от безысходности, от совершенного своего бесправия, потому что Анечка решала, куда я пойду с ней на руках в следующую секунду, а Варенька решала, что и каким тоном я буду рассказывать. Когда ночью дети засыпали и жара спадала аж до плюс двадцати восьми, я на минуту ощущала прилив сумасшедшего счастья. Я танцевала на кухне под Rolling Stones, стирала занавески, упрашивала маму дать мне помыть холодильник, засолить огурцы, прополоть грядки при свете фонаря — просто чтобы ощутить, что я хозяйка своим ногам и рукам. Через полчаса после этого счастливого прихода я падала от усталости, как подкошенная, и засыпала глубоким нездоровым сном.
Однажды я проснулась в четыре утра с острым и четким желанием: удрать. Насовсем. Тихо, пока двое моих детей сопят в кроватках, взять рюкзак, натянуть джинсы и любую футболку. Пешком, пока солнце не палит, дойти до остановки, сесть на ближайший автобус и… Да какая разница, что будет дальше? Я буду идти куда угодно, жить как хочу, если надо — поеду в тайгу, построю себе дом, сменю имя. Я выпрыгну, вышагну из этой жизни, в которой сейчас гнию заживо, оторванная от самой себя, от собственной воли.
Полчаса я решалась. Потом проснулась моя мама и увидела меня сидящей на полу, между двух детских кроваток, с полусобранным рюкзаком. Она как-то сразу все поняла и рассказала, что, когда мы с сестрой были маленькими и второй месяц болели ангиной, она тоже несколько раз ловила себя на мысли, что вот сейчас бы выйти из дома, якобы за хлебом, и бежать без оглядки пешком хоть до Курильской гряды. Это не потому, что мы семья потомственных кукушек, а потому, что три недели качать на руках ребенка — это пытка. Даже если ты очень любишь этого ребенка, даже если рядом толпа родных и близких.
Потом мама вручила мне рюкзак и отправила в город — заплатить за квартиру и купить какие-то там батарейки для будильника. Сказала, чтобы я не торопилась. Я бродила по раскаленному городу два часа, не чувствуя, что у меня вот-вот начнется тепловой удар. Я пружинила ногами, удивляясь тому, что они несут меня туда, куда скажет голова. Батарейки я так и не купила, потому что лень было идти в хозяйственный магазин. Зато купила старшей дочке дорогущие вальдорфские кубики.
Потом я вернулась на дачу к орущей Ане и растерянной Варе и прожила в полусне еще недели две, а потом жара как-то сама собой стала спадать. Вместе с ней спадало наше напряжение. Мы вернулись в город. Аня начала спать днем. Варя пошла в садик. Через два года я с удивлением обнаружила себя размещающей резюме на хедхантере. Жизнь наладилась будто сама собой.
Больше меня не посещали мысли сбежать из собственной жизни. Только однажды, когда я катила коляску уже с третьей дочкой, несносной двухлеткой, держа в одной руке флейту для средней (через 15 минут занятие), а в другой телефон, по которому плачет старшая (не взяли на роль в школьном спектакле), а в рюкзаке у меня кипа несделанной работы, а спала я этой ночью четыре часа… В общем, в какой-то момент, на автопилоте отвечая на сто сорок второе подряд требование младшей дать ей поиграть мой телефон, почистить еще один банан и купить конфету, я пошла относить в мусорный бак банановую кожуру. Я шла прочь от коляски с ребенком и вдруг поймала себя на мысли: боже, как хорошо идти по улице просто так, без груза. Идти и нести кожуру от банана. Так в чем же дело? Сейчас иду, выкидываю — и потом, не оборачиваясь, прочь-прочь-прочь! Бегом, не оглядываясь! Выпрыгнуть, выскочить из этой дурацкой жизни — и бежать…
…Я отловила эту мысль. Взвесила ее не спеша. Потом вернулась к коляске и стала набирать номер знакомой няни, чтобы она весь следующий день сидела с моим ребенком и отвечала на звонки старших дочек. Потому что от детей, друзья, отдыхать можно и нужно, иначе превратишься в дикого необузданного зверя, сорвешься с цепи и умчишь в закат.
