Гендерное равенство и право на агрессию
Борьба за равенство полов, права человека, а попутно и ограничения против любых видов агрессии давно стали важной частью государственной политики во многих развитых странах. Важнейшие ценности демократии: неотъемлемые права личности на самоопределение, этническое и гендерное равенство и мирное сосуществование в обществе — важная часть государственной политики, в том числе и в области образования. Сама эта либеральная идеология мне гораздо ближе, чем консервативная, которая часто открыто поддерживает и пропагандирует неравенство, государственную агрессию и бесправие отдельных людей. Вместе с тем, как человека, работающего в системе образования Швеции и включенного в систему реализации программы по внедрению выше названных либеральных ценностей, меня смущают некоторые аспекты этого процесса, в частности те, что связаны с игрой и детской жизнью допубертатного периода.
«Ой, чем это у вас дети заняты?» — спрашивает меня коллега, показывая на мальчиков, увлеченно раскрашивающих очередных вооруженных монстров. С ее точки зрения, монстры, оружие и всевозможные образы войны и сражений в школе неуместны. «Лучше, чем если они будут колотить палками друг друга», — быстро отвечаю я, не подумав. Ответ, прямо скажем, так себе, поскольку все равно косвенно подтверждает «наше» педагогическое право на запрет и осуждает детей за их агрессивность.
Как психолог, я считаю запреты в школе на игрушечное оружие, и другие «военные» игрушки, и тем более игру в снежки, вредными.
В этом вопросе я придерживаюсь убеждений Фрейда и Юнга: мы все носим в себе «войну» с рождения — сильнейшие врожденные импульсы в сочетании с мощными образами коллективного бессознательного, которые и обеспечивают этот неистребимый интерес к темам убийства, борьбы и противостояния. Пытаться истребить это в игре — наивно и вредно для психического здоровья. Достаточно посмотреть вокруг на любой из школьных перемен: дети носятся друг за другом с палками, стреляют из найденных во дворе веток, строят ловушки — и ничто другое не делает их счастливее. И здесь же появляется гендерный вопрос: кто эти дети, которые сломя голову носятся по двору? Конечно же, в подавляющем большинстве мальчишки.
Можем ли мы этому помешать, должны ли мы этому помешать? И опять мой внутренний психолог возражает школьной администрации, обучающей нас на семинарах принципиальному отсутствию специальных игрушек для девочек и игрушек для мальчиков в игровой: сколько не изымай розовых пони и кукол Барби из игровой, их образы проникают туда через самих детей, на этот раз — девочек.
Фантазию не ограничишь запретом, а значит, большинство девиц снова играют в лошадей и единорогов, кафе, магазин и семью. И это какая-то совершенно неистребимая потребность, с моей точки зрения, совершенно внутренняя, а не навязанная.
Что же противостоит этому «консервативному» и отсталому, с точки зрения шведского госчиновника, пониманию в шведском обществе и в моей собственной голове?
Идея прогресса! Идея социального конструирования и вера в человека, сформированного правильным воспитанием и ценностями. У европейцев, в отличие от нас, россиян, эта вера подкреплена позитивным опытом: именно за счет солидарно и демократически выбранной траектории развития, направленной на мир, сближение с соседями, совместное процветание и всеобщее равенство перед законом, современная Европа достигла той комфортной и, в общем, счастливой жизни для большинства своих граждан.
И педагог во мне, полагающий, что «Что посеешь, то и пожнешь», готов присоединиться к хору политиков, прогрессивных ученых и учителей, считающих, что движение не должно останавливаться.
Свобода самовыражения, равенство возможностей в области образования и дальнейшей карьеры еще очень далеки от идеала даже в европейских странах. Инструментами влияния, формирования в этом случае становится вся образовательная и информационная среда, а значит, школьное пространство должно быть максимально «чистым», выверенным, бережно относящимся к свободе и «Я» ребенка, и обеспечивающим его лучшими образцами для подражания, предлагающим самые дружелюбные и милые (и гендерно нейтральные, то есть без типичных полоролевых предписаний) образы для игры.
Как же примирить эти две разные позиции? Мой ответ: позволить им жить бок о бок, понимая важность и справедливость и того, и другого.
Средовые и врожденные факторы влияют на личность ребенка в одинаковой мере, часто неплохо дополняют и, возможно, уравновешивают друг друга.
Значит, в игре надо позволить проявиться тому, что рвется наружу: и мальчишеским войнушкам, и изготовлению кораблей, и девчачьим принцессам с косами, и нанизыванию бус. И, вместе с тем, не забывать о нашей взрослой роли проводника образцов и ценностей. Идеи равенства, открытости и дружелюбия важно демонстрировать прежде всего в готовности выслушивать и уважать желания ребенка, в привычке приглашать в нетипичную для них игру детей обоих полов, в нетерпимости к любому виду «серьезного» (в отличие от игрового) насилия.
